Филармония. Творчество. Гастроли
Праздники окончились и наступило время раздумий. Что делать дальше? Конечно, очень хотелось петь в опере. Но в Киевскую оперу меня не приглашали, а уехать в другой город в какой-либо оперный театр, было невозможно по многим причинам. Да и, откровенно говоря, я очень не хотела расставаться с Киевом. Правда, небольшая работа у меня была. Украинский народный хор готовился к гастролям в Москве и Григорий Гурьевич Веревка, руководитель этого хора, пригласил меня на полставки, чтобы я сделала несколько произведений с хором. Я в конце пятого курса уже немного работала там - репетировала с хором несколько народных песен и один дуэт с солисткой хора. Кроме того, я немного помогала в разучивании партий некоторым хористкам, которые совершенно не знали нотной грамоты. Из моих наблюдений за работой в хоре мне запомнилось, как интересно работал Веревка над новыми произведениями. После того, как все выучено по нотам, он сводит все группы голосов. Хор уже звучит достаточно слажено. Затем он останавливает репетицию и говорит:
- Ну, дівчата, давайте свій, народний варіант!
А поскольку все женщины были из села и пели с детства всевозможные песни, обрабатывая их чисто интуитивно, получалось просто великолепно.
Все мы очень усиленно работали над программой и в конце июля выехали в Москву. Там, помимо концертных залов, мы выступали на открытом воздухе в парке культуры и отдыха имени Горького. Я пела свои песни с хором и оркестром, а также дует с одной из солисток хора. При хоре, помимо оркестра, была еще и танцевальная группа - профессиональная, с очень интересным балетмейстером. Так что концерт был интересный, разнообразный. Мы имели большой успех.
- Какой смысл слушать. Если мы все равно не сможем вас взять.
На том я и ушла. Положение мне казалось безвыходным. Мною овладело страшное отчаяние. Вот вам все похвалы, все признали, что я хорошая певица, а работать мне негде! Муж мог только посочувствовать мне, но ничем не мог помочь. Он работал представителем от ЦК Партии в Союзе художников. Он как-то пришел с большого городского совещания по вопросам культуры и рассказывает, что познакомился с нашим министром культуры Бабийчуком и рассказал ему о наших неприятностях. Бабийчук обещал ему помочь и дал свой номер телефона. Они созвонились и Бабийчук говорит:
- Они ее послушают, и, если она понравится, ее возьмут на работу.
И вот я опять в кабинете у Вайсмана и мы договариваемся о дне прослушивания.
- У вас концертмейстер есть?
- Есть у меня концертмейстер, и очень хороший!
- Ну и добро. Приготовьте список произведений, которые будете исполнять для художественного совета.
Мы с Зоечкой отобрали интересную и очень разнообразную программу, что называется "на любой вкус". Чтобы сразу произвести хорошее впечатление решили, что первым номером надо петь арию Леоноры из оперы "Фаворитка" Доницетти - очень трудную и очень эффектную. Так и получилось. Мною сразу же очень заинтересовались. Смотрели и список и выбирали, что мне петь следующее. Помню, что я пела Ave Maria Шуберта, русские романсы, а когда попросили украинское спеть, я спела "Чуєш, брате мій" в обработке Майбороды. Спела 6-7 произведений. Нас попросили подождать, а сами ушли в кабинет директора совещаться. Они не очень долго совещались, а затем пригласили нас в кабинет и объявили:
- Мы вас берем! Даем вам первую категорию. Оформите документы в отделе кадров и как только будет приказ о вашем зачислении - приступайте к работе.
Я их от всей душе поблагодарила и мы, счастливые, побежали домой!
Дождавшись приказа, где-то в начале ноября я приступила к работе. Художественный руководитель попросил написать весь мой репертуар на сегодняшний день для того, чтобы можно было сразу же меня занимать в концертах. А концертов было предостаточно, так как филармония очень активно и очень интересно работала в то время. Были концерты просто сборные для публики, были концерты-лекции, причем очень много. Еще и разные юбилейные концерты и лекции для старших школьников. Словом, мне легко было выполнить свои 12 концертов, которые полагалось, в месяц.
Выступала я, в основном, с филармоническими концертмейстерами очень высокого класса. Это Лев Острин, который постоянно работал с Гмырей; Галина Николаенко, которая делала сольные концерты еще с Зоей Гайдай, народной артисткой, солисткой оперного театра; Розалия Трохман; Даля Ильперин. Все они были очень опытные концертмейстеры, так что я сразу попала в хорошие руки. Зоечка продолжала работать в консерватории. Но мы с ней не расстались. Я продолжала приходить к ней заниматься. Она была мне просто необходима. Мы продолжали с ней учить все новые и новые произведения, которые мне очень часто нужны были для филармонии. Словом, я жила полноценной творческой жизнью.
Прошло некоторое время, и как-то утром звонят мне из оперного театра и просят прийти для разговора к директору. Я спрашиваю:
- А что случилось?
- Вам все расскажут, все объяснят. Можете прийти?
- Да, я сегодня свободна, я приду.
И поехала. Меня очень радостно встретили в дирекции и говорят:
- Вы такая юная и симпатичная женщина, вы нам очень нужны. Выручайте нас. Дело в том, что у нас идет постановка "Молодой гвардии", а артистка, которая поет Улю Громову очень серьезно заболела. Сейчас идут прогонные репетиции. У нас под срывом премьера. Выручайте нас! Мы знаем, что вы были прекрасная Уля Громова.
Я согласилась с большой радостью. На следующий день у меня репетиция на сцене с оркестром! Мне было очень страшно, сердце колотилось ужасно. Я вышла на огромную сцену и передо мной был огромный пустой зал. Но я собралась и спела свою арию, которая идет в самом начале спектакля. Благо, все еще было свежо в памяти! Мне похлопал оркестр, явно меня подбадривая. Они поняли, что у них может быть другая Уля Громова. Дальше всю оперу я пела достаточно ровно и правильно, правда, мизансцены были несколько другие, мне все время подсказывал режиссер за кулисами, куда идти и что делать. Но это было не очень сложно и все остальные репетиции проходили вполне благополучно.
Была назначена генеральная репетиция, к которой я очень готовилась и радовалась, что у меня получается на такой большой сцене сделать образ. Меня многие хвалили. Я явно нравилась оркестру. Но. Лариса Руденко, даже не выздоровев окончательно (как говорили злые языки), пришла на генеральную репетицию. Меня отстранили. Директор очень извинялся передо мной. Сказал, что я понравилась и что он на днях едет в Москву и будет просить для меня место солистки театра. Мы договорились, что я приду к нему, когда он вернется из Москвы.
На генеральную репетицию и на премьеру я не пошла. Я сидела обиженная и огорченная. Наконец, директор приехал, я явилась к нему. Он, встретив меня, только развел руками:
- Вы знаете, я ничего не смог сделать. Мне категорически отказали дать еще одно место. Сказали, что и так у нас много солистов и театр перегружен. Я думаю, вам стоит немного подождать. Может, что-то я для вас и сделаю. Может, кого-то выведем на пенсию. Посмотрим. Во всяком случае, я буду держать с вами связь.
Думаю, что он не слишком старался взять меня в театр. Тогда в театре были всего две или три великолепные молодые меццо-сопрано. Ему не нужна была конкуренция. И к лучшему! Работая в филармонии, меня все больше и больше привлекала концертная деятельность. Мне было очень интересно работать над произведениями различных стилей и эпох. Я пела множество концертов. Я почувствовала, что могу завоевать публику! Меня хорошо слушали и меня хорошо принимали. Я постепенно начала приобретать авторитет, и руководство филармонии очень часто меня занимало в самых сложных, самых интересных и ответственных концертах.
Остановлюсь на одном небольшом эпизоде в моей жизни. Как-то весной, кажется в апреле, в Киев приехал главный дирижер Ленинградского Кировского оперного театра (сейчас - Мариинский) с заведующим труппой. Они хотели послушать голоса. Всегда считалось, что на Украине очень много хороших голосов. Им нужно было набрать кое-кого в свой театр. Меня тоже порекомендовали прослушать. Правда, очень много людей хотели к ним прослушиваться, но их интересовало только меццо-сопрано и тенор. Я пошла на прослушивание. Оно происходило в неважнецком помещении - на улице Ленина был Дом актера - длинное мрачное помещение с неважной акустикой. Там шло прослушивание. Я сначала спела Леонору Доницетти из "Фаворитки", потом они попросили что-нибудь русское и я спела арию Иоанны Чайковского из "Орлеанской девы". Когда всех прослушали, пригласили несколько человек, в то числе и меня. Дирижер, кажется Хайкин, сказал, что я им понравилась, что им нужно высокое меццо-сопрано, молодая певица и что они приглашают меня в Ленинград на работу. Но с одним условием - чтобы я приехала на оркестровую пробу. Я согласилась.
В начале мая я получаю письмо из Кировского театра. Меня приглашают на оркестровую пробу с тем, что оплачивают дорогу мне туда и обратно и гостиницу. Посоветовавшись с мужем, мы решили, что стоит рискнуть. Терять нам особенно нечего - у нас были очень тяжелые бытовые условия. Я уже почти собралась ехать, но очень сильно заболел мой сын. У нас была очень хорошая врач. Когда она узнала, что я хочу ехать в Ленинград, то развела руками:
- Вы что? Такого ребенка везти в Ленинград? Ведь у него не здоровое горлышко, плохие бронхи. Он не очень здоровый мальчик. Вы его там погубите! Ленинградский климат не для него. Он сразу станет туберкулезником. Даже не думайте!
И конечно, ни о каком Ленинграде не могло идти речи. Я дала телеграмму с отказом по семейным обстоятельствам. Так мимо меня прошла еще одна оперная карьера.
В самом начале весны вышел приказ министерства культуры о том, что в Румынии будет декада украинского искусства. Все должны начинать готовиться к этому мероприятию. Меня поставили в концертную группу. И Веревка просил меня солровать в самых больших открытых концертах. Для этого я должна была выучить румынскую песню. Называлась она "Девушка с гор", а по-румынски "Мындрлица де ля мунтэ"! Симпатичная девичья песня под аккомпанемент хора и оркестра. Это была, пожалуй, первая поездка наших артистов за рубеж, да еще в таком количестве.
Волнение было большое. Специальная комиссия из министерства культуры следила за ходом подготовки, утверждала программы. Когда прослушали нашу программу группы солистов, мне утвердили три произведения - две народные украинские песни "Нащо мені чорні брови" и "Ой, не світи, місяченьку", и румынскую песню. Мне сказали, что было бы желательно, чтобы я исполняла эти песни в национальном костюме. У меня в народном хоре был прекрасный костюм, с этим проблем не было.
И вот, в середине мая все участники Декады отдельным поездом выехали в Румынию. Прибыли не на обычный вокзал, а на Королевский вокзал, находился он далеко от Бухареста. Было очень раннее утро, даже фонари горели на перроне. Когда мы вышли из вагона, то почувствовали, что идем по чему-то мягкому и приятному. Оказалось, что по перрону были разложены ковры! Не смотря на столь ранний час, на перроне было много людей, встречавших нас. Тут же был проведен небольшой митинг, где выступали городские руководители, которые с большой радостью нас приветствовали, как представителей советского народа, народа - освободителя от фашизма. Очень быстро рассвело, и мы ехали в Бухарест по очень красивому шоссе, обрамленному цветущими розами.
Надо сказать, что Бухарест - очень красивый город, очень зеленый и со множеством цветов. Всюду, где бы мы не появлялись, нас встречали с радостными улыбками и приветствиями. На некоторых домах висели красные советские флаги. Все наши концерты были прекрасно приняты. Мне даже два или три раза пришлось дважды повторять свою "Мындрлицу", которая вызывала особый восторг. Все говорили, что у меня прекрасное произношение.
Маленький эпизод. В ресторане, где нас кормили не только вкусно, но и изысканно, стояли длинные столы, чтобы можно было разместить больше людей. Наш стол обслуживал огромный красавец-негр в белом костюме с бабочкой. Он на очень ломанном русском языке сказал, что очень любит русских и жена у него русская. Мы удивились и попросили, чтобы он показал ее фотографию. На следующий день он принес большую семейную фотографию, на которой он был с женой – красавицей-блондинкой – и двумя черненькими мальчишками. Мы восторженно рассматривали эту фотографию, и он был невероятно счастлив.
Вот, наконец, заключительный концерт Декады, на котором я выступила с народным хором. Пела одну народную песню и "Мындрлицу", которую, как всегда, восторженно и бурно приняли. На прощание каждому из солистов в конверте вручили гонорар. Это оказались приличные деньги, и я привезла хорошие и дорогие подарки своей семье.
Летом мы прекрасно отдохнули с мужем в доме творчества художников в Гурзуфе, в Крыму.
В начале следующего сезона мне предложили (совершенно неожиданно) сниматься в кино. Произошло это следующим образом. Дело в том, что наша киностудия решила создать фильм-оперу "Молодая гвардия" по опере Мейтуса. Роли должны были исполнять солисты нашего оперного театра – те, что участвовали в спектаклях. Меня пригласили на роль Вали Борц, одной из молодогвардейцев. Там не много было пения, но Валя Борц активно участвовала в работе этой маленькой организации, которая поставила себе целью борьбу с оккупантами. Для постановки этого фильма-спектакля из Москвы был приглашен известный режиссер Барнет. Его фильм "Подвиг разведчика" с Кадочниковым в главной роли был в то время очень популярен. Сам Барнет в этом фильме сыграл роль немецкого генерала, которого в конце фильма похищают.
Работать с Барнетом чрезвычайно ответственно, но интересно и увлекательно. От каждого из нас требовалось не только петь, но и быть киноактером. Он умел каждого из нас так раскрутить, что все несли какой-то определенный образ, а все вместе мы были единой группой друзей и единомышленников. Умело выстраивая сцену за сценой, Барнет создал очень яркий, эмоциональный и правдивый фильм. Когда мы просмотрели уже готовый фильм, были в восторге.
Когда окончились съемки, мы все решили отблагодарить нашего режиссера и поднесли ему великолепно вышитую украинскую сорочку. Он был в восторге и сказал, что обязательно будет ее носить и нас вспоминать!
В филармонии я продолжала активно трудиться и меня даже стали занимать в ответственных концертах - юбилейных, посвященных какой-либо дате. Постепенно я начала приобретать авторитет и уважение в коллективе. И вот, в конце зимы, на одном из профсоюзных собраний меня выбрали в депутаты, а в конце марта я получила извещение о том, что окружная избирательная комиссия избрала меня депутатом Печерского районного совета депутатов трудящихся. Я получила мандат и начала работать.
Направили меня в отдел культуры. Но... Работать в этом отделе мне не пришлось, поскольку все депутаты занимались исключительно квартирными вопросами. В Киеве это была просто беда. Огромное количество людей, приехавших из эвакуации, не имели жилья. У одних разбомбили дом, у других - кто-то в их квартире поселился... Все ютились целыми семьями, где попало и как попало. Некоторые семьи оказались совсем в бедственном положении. Естественно, в райсовет сыпалось огромное количество заявлений с жалобами и просьбами помочь. Меня сразу подключили к работе, дали несколько адресов, по которым я должна была проверить жилищные условия и составить акт. Я ходила по этим адресам. Чего только я не увидела! Чего только не насмотрелась. И глубокие подвалы, и так называемые полуподвалы с маленькими окошечками под потолком, и чердачные помещения. А однажды, придя по одному из заявлений, я обнаружила на широкой лестнице шикарного дома, на лестничной площадке между вторым и третьим этажом целую семью, которая там расположилась - отец, мать, ребенок и бабушка. Как они поступали ночью - не знаю. Когда я пришла, они сидели на трех раскладушках, окруженные большим количеством вещей. Я составила акт обследования и пообещала, что помогу, чем смогу. А однажды мне пришлось забираться по железной пожарной лестнице на самый верх, на чердак. Там жила огромная армянская семья со страшно старым, совершенно седым дедушкой. Я спросила:
- Как же дедушка сюда забрался?
- Да мы его на руках принесли! Не дай бог что-то случится со здоровьем. Он уже никогда не спустится вниз... А вот мы и дети приспособились.
Я составила акт и пообещала помочь, хотя понимала, что куда-то расселить такую огромную семью будет нелегко...
Когда я сдавала свои акты обследования в квартирный отдел, то слезно попросила, чтобы в самую первую очередь на получение жилья поставили этих несчастных, ютящихся на лестничной площадке. Мне пообещали. Это все, что я смогла для них сделать.
Положение с квартирами казалось безвыходным, тысячи людей нуждались в крове. И вот Никита Сергеевич Хрущев, который был Секретарем ЦК Компартии Украины, издал приказ - срочно строить новые дома, пятиэтажки. Пусть без лифта, но строить, чтобы можно было переселить несчастных людей. Строительство шло достаточно быстро и вскоре многие улицы подальше от центра застроились пятиэтажками. Целые районы пятиэтажек назвали тогда несколько иронично - "хрущовками" в честь их создателя. Рассчитаны они были лет на 20. Но прошло уже не одно двадцатилетие, а они до сих пор худо-бедно служат людям.
В самом начале мая я выехала вместе с народным хором и несколькими солистами на гастроли в Польшу. Польша нас приняла не так, как принимала Румыния, а довольно холодно и до некоторой степени даже неприязненно. Это то, что касается общения с людьми, а концерты проходили с огромным успехом. Мы выступали по разным городам Польши, и в каждом концерте, кроме украинских песен, я пела специально выученную шуточную польскую песню, которая называлась "Умар Мацек" с хором. Где бы мы ни жили, нам в свободное время устраивали экскурсии. Так мы забрались на самый верх самого высокого здания Варшавы, чтобы посмотреть панораму города. Это здание, как подарок Польше, на собственные средства построил Советский Союз и даже материалы привозили из России, даже рабочие были русские - все бесплатно для Польши. Но экскурсовод буркнул:
- Напрасно они эту махину строили, испортили весь вид Варшавы!
Может он был и прав...
Кроме некоторых достопримечательных мест мы посетили два старинных замка. один - князей Любомирских, моих однофамильцев. Мне было очень интересно. Может это не только однофамильцы, а какие-то мои далекие предки? Кроме того, мы посетили огромный замок Потоцкого. Во дворе - странного вида усыпальница Потоцких: высокий мраморный постамент и две рядом лежащие фигуры. Там был великолепный зал с роялем, и мы там немножечко попели - и хор, и я! Затем мы посетили бывший немецкий концлагерь Майданек, который превращен в музей для посещения экскурсий. Пройдя два мощных заграждения из колючей проволоки, мы очутились на территории лагеря. Первое, куда подвел нас экскурсовод, было огромное приземистое полукруглое здание без окон. Оказалось, что это баня, куда приводили людей, раздевали догола и заставляли мыться и потом на мокрых людей сыпали какой-то порошок, и они медленно умирали. Мы зашли в просторное помещение, освещаемое откуда-то сверху, на стенах висела масса фотографий.
- Это предбанник, где людей раздевали, - продолжал свой рассказ экскурсовод.
Я подошла к одной большой фотографии. На ней была голая старуха, страшно худая, которая тощими руками прижимала к себе ребенка. На лице был беспредельный ужас - рот приоткрыт, глаза, вылезшие из орбит. Очевидно, что она или задыхалась, или кричала. Смотреть на это было невозможно! Эти изверги любовались человеческой смертью, но и фотографировали ее. Мне стало нехорошо, закружилась голова, ноги подкосились. Я начала падать. Меня подхватили двое ребят и вывели за территорию лагеря. Я их поблагодарила, и они вернулись в музей... Я же на ватных ногах еле-еле добрела до автобуса, на котором мы проехали. Шофер, который не пошел вместе со всеми, помог мне подняться в автобус. Я долго сидела и перед глазами у меня была эта фотография, эта умирающая пожилая женщина с ребенком. Когда все вернулись, они рассказывали, что видели печи, в которых сжигали людей, страшные бараки и, что самое страшное, - музей изделий из человеческих волос и кожи... Все были потрясены увиденным и когда нам предложили еще подобную экскурсию, все отказались.
В одном из городов, где мы должны были выступать, нас застало 9 мая. Все мы были приглашены в нашу воинскую часть праздновать День Победы. За нами прислали машины. Эта воинская часть занимала огромную территорию. Фактически, это был небольшой городок, даже с клубом. Были небольшие улицы и дома, в которых жили семьи военнослужащих. Казармы были где-то в другой стороне. Мне трудно сказать, сколько квадратных километров занимала эта воинская часть. Нам сказали, что для того, чтобы попасть из одного конца в другой, надо сесть в машину. После небольшого концерта нас пригласили на праздничный ужин в большую столовую. На белых скатертях стояли холодные закуски и вина. Первый тост был, конечно же, за Победу! За столом сидело несколько польских офицеров - и выпили за дружбу народов. Вечер проходил в теплой дружеской обстановке, много было воспоминаний, интересных историй, которые нам рассказали военные, сидящие напротив нас. Оказывается, эта огромная военная часть попала в Польшу прямо с китайской границы, когда была очень напряженная обстановка. Им приходилось применять оружие, защищая советскую границу. Они рассказывали, что самое сверхновое оружие "Град" им тоже пришлось применять...
Мы очень мило беседовали с полковником, сидящим напротив нас и я его спросила:
- Скажите, почему так враждебно к нам относятся?
Он подумал и говорит:
- Понимаете, их раздражает наше присутствие. Конечно! Отхватили такой кусок земли! Что поделаешь, пока что мы тут нужны.
Словом, вечер получился очень задушевным и приятным. Через пару дней мы уже были дома.
В конце мая и на весь летний период в филармонии создавались небольшие группы артистов различных жанров. Мы выступали в Домах отдыха, санаториях, пионерских лагерях, находящихся недалеко от Киева. Таким образом, мы выполняли свои нормы выступлений за месяц.
Летом мы с мужем снова отдыхали в Крыму, а в начале следующего концертного сезона, поскольку филармония была Республиканской, планировали выступления по всей Украине, в основном - в областных центрах и крупных городах. В этот план включили и меня. В течение сезона я выступила в нескольких крупных городах с сольными концертами. Первый сольный концерт в моей жизни я спела в Белой Церкви в доме офицеров. Концерт прошел очень успешно, и я даже пару произведений спела на "Бис". После концерта ко мне подошло несколько человек:
- Спасибо вам за доставленное удовольствие! Вы такая еще молоденькая, а так глубоко чувствуете то, что исполняете!
- Ну, дівчата, давайте свій, народний варіант!
А поскольку все женщины были из села и пели с детства всевозможные песни, обрабатывая их чисто интуитивно, получалось просто великолепно.
Высокие голоса, так называемые "выводчицы", добавляли всевозможные варианты к звучанию песни, разнообразнейшие подголоски, вариации и даже средние голоса как-то меняли конфигурацию мелодии и по этому очень красиво и ярко звучал новый вариант, который лишь немного походил на прежний.
Все мы очень усиленно работали над программой и в конце июля выехали в Москву. Там, помимо концертных залов, мы выступали на открытом воздухе в парке культуры и отдыха имени Горького. Я пела свои песни с хором и оркестром, а также дует с одной из солисток хора. При хоре, помимо оркестра, была еще и танцевальная группа - профессиональная, с очень интересным балетмейстером. Так что концерт был интересный, разнообразный. Мы имели большой успех.
Когда я приехала домой, мы на семейном совете решили, что мне нужно отдохнуть. Слишком большое напряжение у меня было последний год. В августе я расслабилась, отдыхала, мамочка за мной ухаживала, было все хорошо, но беспокойство о моей дальнейшей судьбе меня не покидало. Я решила пробоваться в филармонию. В сентябре, в начале концертного сезона, я пошла разговаривать с дирекцией филармонии. Меня принял заместитель директора Вайсман - очень милый, мягкий, интеллигентный человек. Он мне посочувствовал, что я до сих пор не могу устроиться на работу, но ничем помочь мне не мог, так как штат филармонии был полностью укомплектован, и ни одного свободного места для меня не было. Я очень просила хотя бы послушать меня, но:
- Какой смысл слушать. Если мы все равно не сможем вас взять.
На том я и ушла. Положение мне казалось безвыходным. Мною овладело страшное отчаяние. Вот вам все похвалы, все признали, что я хорошая певица, а работать мне негде! Муж мог только посочувствовать мне, но ничем не мог помочь. Он работал представителем от ЦК Партии в Союзе художников. Он как-то пришел с большого городского совещания по вопросам культуры и рассказывает, что познакомился с нашим министром культуры Бабийчуком и рассказал ему о наших неприятностях. Бабийчук обещал ему помочь и дал свой номер телефона. Они созвонились и Бабийчук говорит:
- Они ее послушают, и, если она понравится, ее возьмут на работу.
И вот я опять в кабинете у Вайсмана и мы договариваемся о дне прослушивания.
- У вас концертмейстер есть?
- Есть у меня концертмейстер, и очень хороший!
- Ну и добро. Приготовьте список произведений, которые будете исполнять для художественного совета.
Мы с Зоечкой отобрали интересную и очень разнообразную программу, что называется "на любой вкус". Чтобы сразу произвести хорошее впечатление решили, что первым номером надо петь арию Леоноры из оперы "Фаворитка" Доницетти - очень трудную и очень эффектную. Так и получилось. Мною сразу же очень заинтересовались. Смотрели и список и выбирали, что мне петь следующее. Помню, что я пела Ave Maria Шуберта, русские романсы, а когда попросили украинское спеть, я спела "Чуєш, брате мій" в обработке Майбороды. Спела 6-7 произведений. Нас попросили подождать, а сами ушли в кабинет директора совещаться. Они не очень долго совещались, а затем пригласили нас в кабинет и объявили:
- Мы вас берем! Даем вам первую категорию. Оформите документы в отделе кадров и как только будет приказ о вашем зачислении - приступайте к работе.
Я их от всей душе поблагодарила и мы, счастливые, побежали домой!
Дождавшись приказа, где-то в начале ноября я приступила к работе. Художественный руководитель попросил написать весь мой репертуар на сегодняшний день для того, чтобы можно было сразу же меня занимать в концертах. А концертов было предостаточно, так как филармония очень активно и очень интересно работала в то время. Были концерты просто сборные для публики, были концерты-лекции, причем очень много. Еще и разные юбилейные концерты и лекции для старших школьников. Словом, мне легко было выполнить свои 12 концертов, которые полагалось, в месяц.
Выступала я, в основном, с филармоническими концертмейстерами очень высокого класса. Это Лев Острин, который постоянно работал с Гмырей; Галина Николаенко, которая делала сольные концерты еще с Зоей Гайдай, народной артисткой, солисткой оперного театра; Розалия Трохман; Даля Ильперин. Все они были очень опытные концертмейстеры, так что я сразу попала в хорошие руки. Зоечка продолжала работать в консерватории. Но мы с ней не расстались. Я продолжала приходить к ней заниматься. Она была мне просто необходима. Мы продолжали с ней учить все новые и новые произведения, которые мне очень часто нужны были для филармонии. Словом, я жила полноценной творческой жизнью.
Прошло некоторое время, и как-то утром звонят мне из оперного театра и просят прийти для разговора к директору. Я спрашиваю:
- А что случилось?
- Вам все расскажут, все объяснят. Можете прийти?
- Да, я сегодня свободна, я приду.
И поехала. Меня очень радостно встретили в дирекции и говорят:
- Вы такая юная и симпатичная женщина, вы нам очень нужны. Выручайте нас. Дело в том, что у нас идет постановка "Молодой гвардии", а артистка, которая поет Улю Громову очень серьезно заболела. Сейчас идут прогонные репетиции. У нас под срывом премьера. Выручайте нас! Мы знаем, что вы были прекрасная Уля Громова.
Я согласилась с большой радостью. На следующий день у меня репетиция на сцене с оркестром! Мне было очень страшно, сердце колотилось ужасно. Я вышла на огромную сцену и передо мной был огромный пустой зал. Но я собралась и спела свою арию, которая идет в самом начале спектакля. Благо, все еще было свежо в памяти! Мне похлопал оркестр, явно меня подбадривая. Они поняли, что у них может быть другая Уля Громова. Дальше всю оперу я пела достаточно ровно и правильно, правда, мизансцены были несколько другие, мне все время подсказывал режиссер за кулисами, куда идти и что делать. Но это было не очень сложно и все остальные репетиции проходили вполне благополучно.
Была назначена генеральная репетиция, к которой я очень готовилась и радовалась, что у меня получается на такой большой сцене сделать образ. Меня многие хвалили. Я явно нравилась оркестру. Но. Лариса Руденко, даже не выздоровев окончательно (как говорили злые языки), пришла на генеральную репетицию. Меня отстранили. Директор очень извинялся передо мной. Сказал, что я понравилась и что он на днях едет в Москву и будет просить для меня место солистки театра. Мы договорились, что я приду к нему, когда он вернется из Москвы.
На генеральную репетицию и на премьеру я не пошла. Я сидела обиженная и огорченная. Наконец, директор приехал, я явилась к нему. Он, встретив меня, только развел руками:
- Вы знаете, я ничего не смог сделать. Мне категорически отказали дать еще одно место. Сказали, что и так у нас много солистов и театр перегружен. Я думаю, вам стоит немного подождать. Может, что-то я для вас и сделаю. Может, кого-то выведем на пенсию. Посмотрим. Во всяком случае, я буду держать с вами связь.
Думаю, что он не слишком старался взять меня в театр. Тогда в театре были всего две или три великолепные молодые меццо-сопрано. Ему не нужна была конкуренция. И к лучшему! Работая в филармонии, меня все больше и больше привлекала концертная деятельность. Мне было очень интересно работать над произведениями различных стилей и эпох. Я пела множество концертов. Я почувствовала, что могу завоевать публику! Меня хорошо слушали и меня хорошо принимали. Я постепенно начала приобретать авторитет, и руководство филармонии очень часто меня занимало в самых сложных, самых интересных и ответственных концертах.
Остановлюсь на одном небольшом эпизоде в моей жизни. Как-то весной, кажется в апреле, в Киев приехал главный дирижер Ленинградского Кировского оперного театра (сейчас - Мариинский) с заведующим труппой. Они хотели послушать голоса. Всегда считалось, что на Украине очень много хороших голосов. Им нужно было набрать кое-кого в свой театр. Меня тоже порекомендовали прослушать. Правда, очень много людей хотели к ним прослушиваться, но их интересовало только меццо-сопрано и тенор. Я пошла на прослушивание. Оно происходило в неважнецком помещении - на улице Ленина был Дом актера - длинное мрачное помещение с неважной акустикой. Там шло прослушивание. Я сначала спела Леонору Доницетти из "Фаворитки", потом они попросили что-нибудь русское и я спела арию Иоанны Чайковского из "Орлеанской девы". Когда всех прослушали, пригласили несколько человек, в то числе и меня. Дирижер, кажется Хайкин, сказал, что я им понравилась, что им нужно высокое меццо-сопрано, молодая певица и что они приглашают меня в Ленинград на работу. Но с одним условием - чтобы я приехала на оркестровую пробу. Я согласилась.
В начале мая я получаю письмо из Кировского театра. Меня приглашают на оркестровую пробу с тем, что оплачивают дорогу мне туда и обратно и гостиницу. Посоветовавшись с мужем, мы решили, что стоит рискнуть. Терять нам особенно нечего - у нас были очень тяжелые бытовые условия. Я уже почти собралась ехать, но очень сильно заболел мой сын. У нас была очень хорошая врач. Когда она узнала, что я хочу ехать в Ленинград, то развела руками:
- Вы что? Такого ребенка везти в Ленинград? Ведь у него не здоровое горлышко, плохие бронхи. Он не очень здоровый мальчик. Вы его там погубите! Ленинградский климат не для него. Он сразу станет туберкулезником. Даже не думайте!
И конечно, ни о каком Ленинграде не могло идти речи. Я дала телеграмму с отказом по семейным обстоятельствам. Так мимо меня прошла еще одна оперная карьера.
В самом начале весны вышел приказ министерства культуры о том, что в Румынии будет декада украинского искусства. Все должны начинать готовиться к этому мероприятию. Меня поставили в концертную группу. И Веревка просил меня солровать в самых больших открытых концертах. Для этого я должна была выучить румынскую песню. Называлась она "Девушка с гор", а по-румынски "Мындрлица де ля мунтэ"! Симпатичная девичья песня под аккомпанемент хора и оркестра. Это была, пожалуй, первая поездка наших артистов за рубеж, да еще в таком количестве.
Волнение было большое. Специальная комиссия из министерства культуры следила за ходом подготовки, утверждала программы. Когда прослушали нашу программу группы солистов, мне утвердили три произведения - две народные украинские песни "Нащо мені чорні брови" и "Ой, не світи, місяченьку", и румынскую песню. Мне сказали, что было бы желательно, чтобы я исполняла эти песни в национальном костюме. У меня в народном хоре был прекрасный костюм, с этим проблем не было.
И вот, в середине мая все участники Декады отдельным поездом выехали в Румынию. Прибыли не на обычный вокзал, а на Королевский вокзал, находился он далеко от Бухареста. Было очень раннее утро, даже фонари горели на перроне. Когда мы вышли из вагона, то почувствовали, что идем по чему-то мягкому и приятному. Оказалось, что по перрону были разложены ковры! Не смотря на столь ранний час, на перроне было много людей, встречавших нас. Тут же был проведен небольшой митинг, где выступали городские руководители, которые с большой радостью нас приветствовали, как представителей советского народа, народа - освободителя от фашизма. Очень быстро рассвело, и мы ехали в Бухарест по очень красивому шоссе, обрамленному цветущими розами.
Надо сказать, что Бухарест - очень красивый город, очень зеленый и со множеством цветов. Всюду, где бы мы не появлялись, нас встречали с радостными улыбками и приветствиями. На некоторых домах висели красные советские флаги. Все наши концерты были прекрасно приняты. Мне даже два или три раза пришлось дважды повторять свою "Мындрлицу", которая вызывала особый восторг. Все говорили, что у меня прекрасное произношение.
Маленький эпизод. В ресторане, где нас кормили не только вкусно, но и изысканно, стояли длинные столы, чтобы можно было разместить больше людей. Наш стол обслуживал огромный красавец-негр в белом костюме с бабочкой. Он на очень ломанном русском языке сказал, что очень любит русских и жена у него русская. Мы удивились и попросили, чтобы он показал ее фотографию. На следующий день он принес большую семейную фотографию, на которой он был с женой – красавицей-блондинкой – и двумя черненькими мальчишками. Мы восторженно рассматривали эту фотографию, и он был невероятно счастлив.
Вот, наконец, заключительный концерт Декады, на котором я выступила с народным хором. Пела одну народную песню и "Мындрлицу", которую, как всегда, восторженно и бурно приняли. На прощание каждому из солистов в конверте вручили гонорар. Это оказались приличные деньги, и я привезла хорошие и дорогие подарки своей семье.
Летом мы прекрасно отдохнули с мужем в доме творчества художников в Гурзуфе, в Крыму.
В начале следующего сезона мне предложили (совершенно неожиданно) сниматься в кино. Произошло это следующим образом. Дело в том, что наша киностудия решила создать фильм-оперу "Молодая гвардия" по опере Мейтуса. Роли должны были исполнять солисты нашего оперного театра – те, что участвовали в спектаклях. Меня пригласили на роль Вали Борц, одной из молодогвардейцев. Там не много было пения, но Валя Борц активно участвовала в работе этой маленькой организации, которая поставила себе целью борьбу с оккупантами. Для постановки этого фильма-спектакля из Москвы был приглашен известный режиссер Барнет. Его фильм "Подвиг разведчика" с Кадочниковым в главной роли был в то время очень популярен. Сам Барнет в этом фильме сыграл роль немецкого генерала, которого в конце фильма похищают.
Работать с Барнетом чрезвычайно ответственно, но интересно и увлекательно. От каждого из нас требовалось не только петь, но и быть киноактером. Он умел каждого из нас так раскрутить, что все несли какой-то определенный образ, а все вместе мы были единой группой друзей и единомышленников. Умело выстраивая сцену за сценой, Барнет создал очень яркий, эмоциональный и правдивый фильм. Когда мы просмотрели уже готовый фильм, были в восторге.
Когда окончились съемки, мы все решили отблагодарить нашего режиссера и поднесли ему великолепно вышитую украинскую сорочку. Он был в восторге и сказал, что обязательно будет ее носить и нас вспоминать!
В филармонии я продолжала активно трудиться и меня даже стали занимать в ответственных концертах - юбилейных, посвященных какой-либо дате. Постепенно я начала приобретать авторитет и уважение в коллективе. И вот, в конце зимы, на одном из профсоюзных собраний меня выбрали в депутаты, а в конце марта я получила извещение о том, что окружная избирательная комиссия избрала меня депутатом Печерского районного совета депутатов трудящихся. Я получила мандат и начала работать.
Направили меня в отдел культуры. Но... Работать в этом отделе мне не пришлось, поскольку все депутаты занимались исключительно квартирными вопросами. В Киеве это была просто беда. Огромное количество людей, приехавших из эвакуации, не имели жилья. У одних разбомбили дом, у других - кто-то в их квартире поселился... Все ютились целыми семьями, где попало и как попало. Некоторые семьи оказались совсем в бедственном положении. Естественно, в райсовет сыпалось огромное количество заявлений с жалобами и просьбами помочь. Меня сразу подключили к работе, дали несколько адресов, по которым я должна была проверить жилищные условия и составить акт. Я ходила по этим адресам. Чего только я не увидела! Чего только не насмотрелась. И глубокие подвалы, и так называемые полуподвалы с маленькими окошечками под потолком, и чердачные помещения. А однажды, придя по одному из заявлений, я обнаружила на широкой лестнице шикарного дома, на лестничной площадке между вторым и третьим этажом целую семью, которая там расположилась - отец, мать, ребенок и бабушка. Как они поступали ночью - не знаю. Когда я пришла, они сидели на трех раскладушках, окруженные большим количеством вещей. Я составила акт обследования и пообещала, что помогу, чем смогу. А однажды мне пришлось забираться по железной пожарной лестнице на самый верх, на чердак. Там жила огромная армянская семья со страшно старым, совершенно седым дедушкой. Я спросила:
- Как же дедушка сюда забрался?
- Да мы его на руках принесли! Не дай бог что-то случится со здоровьем. Он уже никогда не спустится вниз... А вот мы и дети приспособились.
Я составила акт и пообещала помочь, хотя понимала, что куда-то расселить такую огромную семью будет нелегко...
Когда я сдавала свои акты обследования в квартирный отдел, то слезно попросила, чтобы в самую первую очередь на получение жилья поставили этих несчастных, ютящихся на лестничной площадке. Мне пообещали. Это все, что я смогла для них сделать.
Положение с квартирами казалось безвыходным, тысячи людей нуждались в крове. И вот Никита Сергеевич Хрущев, который был Секретарем ЦК Компартии Украины, издал приказ - срочно строить новые дома, пятиэтажки. Пусть без лифта, но строить, чтобы можно было переселить несчастных людей. Строительство шло достаточно быстро и вскоре многие улицы подальше от центра застроились пятиэтажками. Целые районы пятиэтажек назвали тогда несколько иронично - "хрущовками" в честь их создателя. Рассчитаны они были лет на 20. Но прошло уже не одно двадцатилетие, а они до сих пор худо-бедно служат людям.
В самом начале мая я выехала вместе с народным хором и несколькими солистами на гастроли в Польшу. Польша нас приняла не так, как принимала Румыния, а довольно холодно и до некоторой степени даже неприязненно. Это то, что касается общения с людьми, а концерты проходили с огромным успехом. Мы выступали по разным городам Польши, и в каждом концерте, кроме украинских песен, я пела специально выученную шуточную польскую песню, которая называлась "Умар Мацек" с хором. Где бы мы ни жили, нам в свободное время устраивали экскурсии. Так мы забрались на самый верх самого высокого здания Варшавы, чтобы посмотреть панораму города. Это здание, как подарок Польше, на собственные средства построил Советский Союз и даже материалы привозили из России, даже рабочие были русские - все бесплатно для Польши. Но экскурсовод буркнул:
- Напрасно они эту махину строили, испортили весь вид Варшавы!
Может он был и прав...
Кроме некоторых достопримечательных мест мы посетили два старинных замка. один - князей Любомирских, моих однофамильцев. Мне было очень интересно. Может это не только однофамильцы, а какие-то мои далекие предки? Кроме того, мы посетили огромный замок Потоцкого. Во дворе - странного вида усыпальница Потоцких: высокий мраморный постамент и две рядом лежащие фигуры. Там был великолепный зал с роялем, и мы там немножечко попели - и хор, и я! Затем мы посетили бывший немецкий концлагерь Майданек, который превращен в музей для посещения экскурсий. Пройдя два мощных заграждения из колючей проволоки, мы очутились на территории лагеря. Первое, куда подвел нас экскурсовод, было огромное приземистое полукруглое здание без окон. Оказалось, что это баня, куда приводили людей, раздевали догола и заставляли мыться и потом на мокрых людей сыпали какой-то порошок, и они медленно умирали. Мы зашли в просторное помещение, освещаемое откуда-то сверху, на стенах висела масса фотографий.
- Это предбанник, где людей раздевали, - продолжал свой рассказ экскурсовод.
Я подошла к одной большой фотографии. На ней была голая старуха, страшно худая, которая тощими руками прижимала к себе ребенка. На лице был беспредельный ужас - рот приоткрыт, глаза, вылезшие из орбит. Очевидно, что она или задыхалась, или кричала. Смотреть на это было невозможно! Эти изверги любовались человеческой смертью, но и фотографировали ее. Мне стало нехорошо, закружилась голова, ноги подкосились. Я начала падать. Меня подхватили двое ребят и вывели за территорию лагеря. Я их поблагодарила, и они вернулись в музей... Я же на ватных ногах еле-еле добрела до автобуса, на котором мы проехали. Шофер, который не пошел вместе со всеми, помог мне подняться в автобус. Я долго сидела и перед глазами у меня была эта фотография, эта умирающая пожилая женщина с ребенком. Когда все вернулись, они рассказывали, что видели печи, в которых сжигали людей, страшные бараки и, что самое страшное, - музей изделий из человеческих волос и кожи... Все были потрясены увиденным и когда нам предложили еще подобную экскурсию, все отказались.
В одном из городов, где мы должны были выступать, нас застало 9 мая. Все мы были приглашены в нашу воинскую часть праздновать День Победы. За нами прислали машины. Эта воинская часть занимала огромную территорию. Фактически, это был небольшой городок, даже с клубом. Были небольшие улицы и дома, в которых жили семьи военнослужащих. Казармы были где-то в другой стороне. Мне трудно сказать, сколько квадратных километров занимала эта воинская часть. Нам сказали, что для того, чтобы попасть из одного конца в другой, надо сесть в машину. После небольшого концерта нас пригласили на праздничный ужин в большую столовую. На белых скатертях стояли холодные закуски и вина. Первый тост был, конечно же, за Победу! За столом сидело несколько польских офицеров - и выпили за дружбу народов. Вечер проходил в теплой дружеской обстановке, много было воспоминаний, интересных историй, которые нам рассказали военные, сидящие напротив нас. Оказывается, эта огромная военная часть попала в Польшу прямо с китайской границы, когда была очень напряженная обстановка. Им приходилось применять оружие, защищая советскую границу. Они рассказывали, что самое сверхновое оружие "Град" им тоже пришлось применять...
Мы очень мило беседовали с полковником, сидящим напротив нас и я его спросила:
- Скажите, почему так враждебно к нам относятся?
Он подумал и говорит:
- Понимаете, их раздражает наше присутствие. Конечно! Отхватили такой кусок земли! Что поделаешь, пока что мы тут нужны.
Словом, вечер получился очень задушевным и приятным. Через пару дней мы уже были дома.
В конце мая и на весь летний период в филармонии создавались небольшие группы артистов различных жанров. Мы выступали в Домах отдыха, санаториях, пионерских лагерях, находящихся недалеко от Киева. Таким образом, мы выполняли свои нормы выступлений за месяц.
Летом мы с мужем снова отдыхали в Крыму, а в начале следующего концертного сезона, поскольку филармония была Республиканской, планировали выступления по всей Украине, в основном - в областных центрах и крупных городах. В этот план включили и меня. В течение сезона я выступила в нескольких крупных городах с сольными концертами. Первый сольный концерт в моей жизни я спела в Белой Церкви в доме офицеров. Концерт прошел очень успешно, и я даже пару произведений спела на "Бис". После концерта ко мне подошло несколько человек:
- Спасибо вам за доставленное удовольствие! Вы такая еще молоденькая, а так глубоко чувствуете то, что исполняете!
Это фото сделано в Белой Церкви в доме офицеров после первого сольного концерта в моей жизни.
Я была счастлива! Донести до публики все, что я переживала! Трудно объяснить то, что я чувствовала во время пения. Но это было явно - вдохновение и радость творчества, так необходимые каждому актеру!
После этого у меня было множество концертов, сотни концертов! Этот, первый - особенно запомнился. Я поверила в свои возможности, силы увлечь и завоевать публику!
В этом концертном сезоне я достаточно успешно выступила в таких больших городах: Херсон, Николаев, Кировоград.
В апреле 1954 года Москва и Киев праздновали большую дату - 300-летия воссоединения Украины с Россией. С большой группой украинских артистов я поехала в Москву участвовать в праздничных концертах. Мы выступали и в больших заводских клубах, во дворцах культуры. Особенно мне запомнился один концерт - в Колонном зале Дома Союзов.
Концерт построен был таким образом: в первом отделении под рояль - всевозможные украинские произведения, а во втором отделении должен был выступить украинский ансамбль бандуристов с солистом Иваном Семеновичем Козловским - очень знаменитым, почти легендарным солистом Большого Театра. Я выступила в первом отделении с несколькими эффектными произведениями. В антракте ко мне подошел Козловский и говорит:
- Давайте споем дует!
- Какой дуэт?
- "Ой, дівчино, шумить гай"!
- Иван Семенович! Я бы с удовольствием, но я слов не знаю!
- Ничего, за антракт выучите. Будем петь!
Он дал мне ноты, а там - нечего учить! Парочка куплетов, дуэт юмористический, веселый. Он разыграл, как хотел! Сначала пели мы с ним вдвоем, потом на последний куплет вступал огромный низкий бас, который пел на октаву ниже: "Чужа хата такая, як свекруха лихая", а потом в конце он опять повторил: "Ой, дівчино, шумить гай, кого любиш - забувай" и с легкостью взял очень высокую ноту. Публика была в восторге. И когда появился этот низкий бас, который спел свой куплет юмористически, - весь зал расхохотался! Вот как мне посчастливилось спеть с великим Козловским. Запись этого дуэта есть и в нашем Радиокомитете и у меня на кассете.
Я была счастлива! Донести до публики все, что я переживала! Трудно объяснить то, что я чувствовала во время пения. Но это было явно - вдохновение и радость творчества, так необходимые каждому актеру!
После этого у меня было множество концертов, сотни концертов! Этот, первый - особенно запомнился. Я поверила в свои возможности, силы увлечь и завоевать публику!
В этом концертном сезоне я достаточно успешно выступила в таких больших городах: Херсон, Николаев, Кировоград.
В апреле 1954 года Москва и Киев праздновали большую дату - 300-летия воссоединения Украины с Россией. С большой группой украинских артистов я поехала в Москву участвовать в праздничных концертах. Мы выступали и в больших заводских клубах, во дворцах культуры. Особенно мне запомнился один концерт - в Колонном зале Дома Союзов.
Концерт построен был таким образом: в первом отделении под рояль - всевозможные украинские произведения, а во втором отделении должен был выступить украинский ансамбль бандуристов с солистом Иваном Семеновичем Козловским - очень знаменитым, почти легендарным солистом Большого Театра. Я выступила в первом отделении с несколькими эффектными произведениями. В антракте ко мне подошел Козловский и говорит:
- Давайте споем дует!
- Какой дуэт?
- "Ой, дівчино, шумить гай"!
- Иван Семенович! Я бы с удовольствием, но я слов не знаю!
- Ничего, за антракт выучите. Будем петь!
Он дал мне ноты, а там - нечего учить! Парочка куплетов, дуэт юмористический, веселый. Он разыграл, как хотел! Сначала пели мы с ним вдвоем, потом на последний куплет вступал огромный низкий бас, который пел на октаву ниже: "Чужа хата такая, як свекруха лихая", а потом в конце он опять повторил: "Ой, дівчино, шумить гай, кого любиш - забувай" и с легкостью взял очень высокую ноту. Публика была в восторге. И когда появился этот низкий бас, который спел свой куплет юмористически, - весь зал расхохотался! Вот как мне посчастливилось спеть с великим Козловским. Запись этого дуэта есть и в нашем Радиокомитете и у меня на кассете.
Репетиция с Козловским
В мае в Киеве проходила декада русского искусства на Украине. Был объявлен сольный концерт Козловского. Первое отделение под рояль. Сначала он пел несколько романсов Чайковского, потом - сцену дуэли из оперы Чайковского «Евгений Онегин» с двумя солистами Большого театра. Во втором отделении он превосходно пел украинские народные песни в сопровождении ансамбля бандуристов. Вспомнил он и обо мне и попросил опять спеть этот дуэт с ним - в том же самом варианте. Мы имели большой успех! А в конце с ансамблем бандуристов он особенно трогательно спел русскую народную песню "Вечерний звон", которая имела настолько бурный успех у слушателей, что ему пришлось повторить ее. Больше на "Бис" он ничего не пел!
В конце августа-начале сентября состоялась декада украинского искусства в Финляндии. В августе мы готовились, репетировали. Я была включена в группу солистов. Конечно, народный хор от меня не отстал! Я должна была с ними петь соло. Для этого я выучила финскую народную песню. Позже я узнала, что эту песню пели на свадьбе, восхваляя невесту. Такая милая девичья песня. Последние слова куплета повторял со мной хор - Веревка сделал очень красивую аранжировку. Песня эта была знакома публике и имела неизменный успех. После первого концерта в Хельсинки, где я выступала с народным хором, к нам за кулисы пришла группа людей - представители руководства города и представители советского посольства. Они горячо благодарили за концерт. Один из них подошел ко мне и сказал, что ему очень понравилось, как я пела и представился:
- Моя фамилия Бондаренко, я председатель всемирной ассоциации лесорубов и лесосплавщиков, которая находится в Хельсинки. Так что я служу здесь. Как вы посмотрите на то, если я вам покажу город? Что у вас завтра?
- Завтра у нас вечером концерт.
- А днем вы свободны?
- Конечно, мы свободны.
- Я к вам подъеду и постараюсь вам показать этот прекрасный город!
- Можно, я буду вместе с подружкой, с которой живу в одном купе, балериной?
- Конечно! Я прихвачу друга фотокорреспондента газеты "Известия". Думаю, что будут и фотографии на память! (Когда я была уже в Киеве, то получила от него очень милое письмо с фотографиями).
На следующий день мы с удовольствием бродили по городу, с интересом рассматривали дома необычной архитектуры, а также огромные витрины магазинов, за которыми виднелось такое великолепие, такое изобилие, которое нам даже и во сне не снилось! Но мы проходили, как будто нас это не очень трогает. На набережной любовались морем и кушали великолепное мороженое, все время беседуя весело и непринужденно.
Мой новый знакомый рассказал о себе. Хотя он русский, но фамилия у него украинская. Он коренной москвич, но последнее время он вынужден жить в Финляндии, поскольку центр этой всемирной организации находится в Хельсинки. Так мы, гуляя, дошли до нашего вагона. На прощание мы их искренне поблагодарили за такую интересную и очень приятную прогулку и быстренько побежали в вагон-ресторан, чтобы успеть пообедать.
На следующий день у нас был небольшой концерт в одном отделении на каком-то производстве. Окончился он достаточно рано. Возле вагона меня ждал Бондаренко. Он пригласил меня прогуляться по вечернему Хельсинки. Я очень быстро привела себя в порядок, а поскольку моя подружка отсутствовала, то мы пошли с ним вдвоем... Начало потихоньку темнеть, зажглись фонари, окна домов, витрины. Весь город буквально сверкал. Особенно красиво было на набережной, ярко освещенной. И в море, на островах, светились огоньки. А самый ближний остров был очень ярко освещен и там играла музыка. Оказалось, что это ресторан. Мы гуляли по набережной, мирно беседуя. Мне было спокойно и радостно рядом с этим умным и сдержанным человеком. На обратном пути он меня спросил:
- Ну, как вам, понравился город? Я вижу, что понравился.
- Да! Это не город. Это праздник!
- И у меня было такое же впечатление, когда я в первый раз приехал сюда. Скоро вы увидите еще один праздник. Праздник лесорубов-лесосплавщиков. Я договорился с вашим начальством, что небольшая группа артистов полетит со мной туда. Это очень интересное зрелище!
- А когда это будет?
- Это будет завтра или послезавтра.
И вот мы летим на небольшом пассажирском самолете на север. Самолет летел достаточно низко, и мы могли подробно рассматривать эту удивительную страну. Почти весь путь пролегал над лесом и посреди огромных лесных массивов блестели озера разной величины конфигурации. Кое-где на берегу этих озер стояли группки домиков. Они выглядели совершенно игрушечными. Это было настолько красиво, что мы были в совершенном восторге. Вот, воистину, страна лесов и озер!
Вместе с нами летел Бондаренко со своим приятелем-корреспондентом и с переводчицей. Под вечер наш самолет приземлился возле небольшого городка. Мы переночевали в маленькой очаровательной гостинице и утром на автобусе выехали на остров Эмменсаари, где должен был состояться праздник. Нас там уже ждали. Построили большой деревянный помост, как большую сцену, на которой можно было даже танцевать. Стоял микрофон. Я должна была спеть пару украинских песен и, конечно, финскую, а моя подружка должна была танцевать украинский танец со своим партнером. Двое ребят, тенор и баритон, пели дуэт и по отдельности. Аккомпанировал нам баянист, очень хороший музыкант из оркестра народного хора. Мы в автобусе переоделись в украинские костюмы. Потом нам некогда было переодеться и мы весь день и вечер ходили в украинских костюмах, вызывая к себе не только интерес.
Вокруг этой импровизированной сцены собралось много людей, некоторые сидели на траве. Началась небольшая торжественная часть. Выступил учредитель этого праздника с небольшой речью. Затем выступил Бондаренко с переводчицей. Он выступил так эмоционально, что ему зааплодировали. Затем состоялся наш концерт, который публика приняла очень тепло. Сразу же по окончании концерта весь народ двинулся в сторону реки, где должно было состояться главное мероприятие праздника - состязание лесосплавщиков в ловкости преодоления порогов. Нас тоже проводили вниз и усадили на специально сделанные скамейки. Перед нами была бурная, пенистая и очень быстрая река, где явно угадывались пороги, преодолевая которые она образовывала огромное количество брызг и пены. Река буквально бушевала и по ней должны были мчаться люди на плотах, преодолевая пороги и удерживаясь на ногах!
Состязания были разного вида - и на плотах, и на широких досках. Но самым захватывающим было состязание на круглых бревнах с длинным шестом в руке. Для этого нужна огромная сила и ловкость, ну и большая тренировка. Ни один из промчавшихся мимо нас не упал!
Некоторые эпизоды этого праздника сохранились у меня на фотографиях, присланных мне Бондаренко. После того, как отзвучали все аплодисменты и поздравления победителям, подошел к нам Бондаренко с переводчицей и незнакомым мужчиной, которого он нам представил как одного из лучших лесорубов и сказал, что тот приглашает нас к себе в гости.
- Увидите, как живут наши лесорубы, а заодно вас покормят.
И вот мы идем лесом по широкой проезжей дороге, которая приводит нас к большому и очень красивому деревянному дому, стоящему на большой поляне, вдоль которой несколькими рядами стоят высокие штабеля аккуратно сложенного леса для просушки или для выдержки. Подойдя к дому, мы на минутку задержались, чтобы рассмотреть его. Он был , интересен не только своим внешним видом, но и особым способом отработанным деталям, что очень характерно для деревянных финских домов. В доме нас встретила хозяйка - очень миловидная женщина средних лет, изящно и современно одетая. Сначала она повела нас умыться и привести себя в порядок. Затем мы осмотрели ее дом. Все комнаты были прекрасно обставлены современной мебелью. Лишь огромная гостиная имела явно национальный финский колорит. Все мебель была изготовлена вручную и была из светлого полированного дерева. Ужин был прекрасно приготовлен, с большим количеством национальных финских блюд - своеобразных, но очень вкусных. По всей видимости, о нашем приходе хозяева знали заранее и очень хорошо все приготовили.
Был уже вечер, когда мы, попрощавшись с хозяевами и поблагодарив за теплый прием, поспешили к своему автобусу, который уже поздней ночью привез нас в гостиницу. Недолго поспав, очень рано утром мы вылетели домой. К своему поезду мы приехали днем, так, что успели отдохнуть, пообедать и вечером выступить в концерте.
Вернусь немного назад.
В Финляндии, кроме Бондаренко, у меня был еще один весьма солидный поклонник. Вот как это было. Для того чтобы попасть к себе из вагона-ресторана, нужно было пройти один вагон, в котором жило руководство - руководители коллективов и несколько человек, обеспечивающих четкость и налаженность проведения гастролей. Главное ответственное лицо был представитель ЦК Компартии Украины по фамилии Черный. Когда я шла по их вагону, я видела, что Черный стоит у приоткрытой двери своего купе. Как только я к нему приблизилась, он схватил меня за руку и почти насильно ввел в купе. На встречу мне поднялся статный, высокий, солидный, довольно красивый мужчина. Черный к нему обращается:
- Вот наша Галочка. Вы хотели с ней познакомиться.
- Да, конечно! Я видел вас на сцене и мне захотелось с вами поближе познакомиться!
Черный его мне представил:
- Чурилин Дмитрий Хрисанцевич - исполняющий обязанности посла ССР в Финляндии.
"Ничего себе, - думаю, - знакомство!"
- Очень приятно!
Мы сидели втроем и непринужденно беседовали. Вдруг Черный заторопился, сказал, что ему нужно куда-то бежать и вышел из купе. Мы остались вдвоем. И тут сработал инстинкт самозащиты. Разговор продолжался спокойно, вежливо, но как-то так холодновато, что он не смог начать за мной ухаживать, хотя явно хотел! Так мы и продолжали беседовать, а потом я завершила беседу, извинилась, сказала, что меня ждут и ушла! Вечером, едва сдерживая гнев, я постучалась в купе Черному.
- Я хочу с вами поговорить.
- Давай.
- Скажите мне, пожалуйста! Как вы могли со мной так поступить? Затащили меня, как какую-то девку, в купе, а затем оставили нас вдвоем! Вы ведь заметили, как он смотрел на меня, как разговаривал. Вы ведь достаточно умный и солидный человек, чтобы не понять, в какое положение вы меня ставите. Я оскорблена!
- Успокойся! Все в порядке, ничего плохого не произошло. Мы разговаривали о тебе, когда ты ушла. Ты ему очень понравилась, и он хотел бы с тобой еще встретиться.
- Но я не хочу!
- Послушай, деточка. Нам с ним ссориться никак нельзя. Пока все идет благополучно, а если все будет так же и дальше, то мы должны получить хороший отзыв о наших гастролях. Если же мы будем их раздражать, то все может быть. Могут и плохо написать о нас, могут к чему-то придраться. Так что тебе придется потерпеть.
- Хорошо, я согласна на жертвы только при одном условии. Все наши свидания должны быть в вашем присутствии! Ни на что другое я не соглашусь!
Он рассмеялся:
- Хорошо, договорились!
И я, вполне успокоенная, вернулась к себе.
Прошло несколько дней. Мы успели съездить на праздник лесорубов, вернулись усталые, а вечером отработали концерт. Следующий день был свободный. Утром многие пошли на экскурсию - смотреть, как строится судно. А мы с Машей решили отоспаться, отдохнуть. Мы лежим, отдыхаем на своих мягких полках. Заходит к нам Черный:
- Девчата! Сегодня ранний обед. Все придут с экскурсии - сразу же обедать!
- А что случилось?
- Дело в том, что Чурилин решил отпраздновать свой день рождения вместе с нами, в нашем вагоне-ресторане. Так сказать, в кругу друзей. Нужно освободить ресторан до вечера. Так что идите, обедайте, а когда будут все собираться, я зайду за вами.
И вот мы с Машей, нарядные и праздничные сидим напротив именинника, пьем вино, закусываем прекрасной едой и веселимся вместе со всеми. Сначала были поздравления, потом шутки, смех. Девчата из народного хора спели ему по-украински какую-то особую Хвалу. Я с ним выпила за его здоровье, он - за мое. Все было прекрасно. Наконец, Чурилин встал, поблагодарил всех за чудесный вечер и сказал, что пора расходиться, ехать далеко. Все попрощались с ним, а мы с Машей и Черным пошли его провожать. Посольская машина стояла за небольшой станцией. Когда мы прощались, он вдруг говорит:
- Нет, еще мы не будем прощаться! Поедем кататься, проедем по городу, а потом и за город. Посмотрите, какая светлая ночь, все видно. Так даже интереснее.
Мы сели в машину. Он сел рядом с шофером. Отъехали некоторое расстояние, и он говорит:
- А теперь я поведу машину.
Шофер остановил машину, повернулся к нам и с ужасом посмотрел на нас. Мы поняли, что этого допускать ни в коем случаем нельзя.
- Дмитрий Хрисанцевич, - обращаюсь я к нему, - что вы? К чему
такое ребячество? Каждый должен заниматься своим делом! Шофер должен нас везти, а вы - беседовать с нами! Иначе будет как-то неловко смотреть на вашу спину, вместо вашего лица. Давайте оставим так, как оно есть!
Он согласился, и мы еще немного поездили. Потом повернули обратно к себе. У поезда мы попрощались и когда мы увидели, что машина Чурилина скрылась из виду, облегченно вздохнули. Черный обнял меня, поцеловал в щеку и сказал:
- Ты умница!
Как-то в конце наших гастролей Чурилин пригласил к себе группу людей, чтобы обсудить результаты поездки. Среди приглашенных были и артисты, которые участвовали в концертах и те, кто отвечал за благополучное ведение гастролей, а также работники посольства. Чурилин хотел полную информацию и задавал множество вопросов и об организации гастролей и о том, как воспринималась украинская музыка, впечатления о стране, которая необыкновенно всем понравилась с ее прекрасной природой, лесами, озерами и очень красивыми, чистыми и уютными городами. Я рассказала о своем впечатлении о стране, когда летела на север.
Когда беседа окончилась, нам подали чай с пирожными. Все расслабились и пошел общий разговор. Чурилин обратился ко мне:
- Я хочу показать вам Хельсинки. Как вы смотрите на то, чтобы завтра вдвоем со мной на моей личной машине, не на посольской, поехать осматривать город?
- Дмитрий Хрисанцевич, должна вас огорчить. Я уже его видела! И днем и ночью! И не из окна вашей личной, а мы пешком прошли и увидели самые интересные места, и набережную, и острова! Особенно меня восхитил ночной город, прекрасно освещенный. Даже на море светились огоньки, которые отражались в воде. Ближайший остров был более ярко освещен и там играла музыка. Я с восхищением смотрела на эту сказочную красоту! Так что Хельсинки мне посчастливилось увидеть в разном виде.
- Ну и кто же вам все это показал?
- Бондаренко!
- Ах! Бондаренко, - произнес он со злостью. Потом, немного придя в себя, продолжил, - ничего! Я ему покажу.
- Дмитрий Хрисанцевич! За что такая немилость? Он очень солидный и очень деликатный человек.
- Возможно, возможно...
Как-то после одного из концертов я, еще разгоряченная и не успевшая остыть, вместе со всеми вышла на улицу и ждала автобуса. Дул холодный ветер и я простудилась. Утром проснулась совершенно больная - насморк, хрипота, даже говорить не могу. Что делать?! Я просто в отчаянии! Ко мне пришли финны, которые сопровождали наш поезд вместе с переводчицей. Посоветовались и решили, что в данном случае врачи не помогут, а быстро вылечить может только финская баня.
- Мы сейчас поедем, все устроим и приедем за вами часа в три. Только нужно, чтобы у вас был купальный костюм.
Переводчица, видя мое смущение, сказала, чтоб я не волновалась, она сама поедет в город и купит мне купальный костюм. Несколько девушек и ребят, живущих со мной в одном вагоне, тоже изъявили желание попасть в финскую баню. Все гурьбою вместе с переводчицей поехали покупать "доспехи"!
Автобусом мы выехали за город и долго ехали лесом. Наконец, мы приехали на берег озера. Там стояло очень оригинальное сооружение. Оно состояло из двух частей. Одна часть в виде куба стояла непосредственно возле воды, а из дверей этого куба лестничка вела прямо в воду. Примыкало к нему продолговатое здание, чуть пониже, с огромным количеством окон. Это был вроде бы предбанник, но с отдельным входом. Внутри по одной стене были расположены отдельные кабины, где каждый мог раздеться. Остальное пространство занимали лежаки. Мы быстренько переоделись и перебежали в первое здание. Это был огромный квадрат, посреди которого стояла большая круглая печь, обшитая медью, а вокруг этой печи были живописно расположенные камни, которые нагревались от нее. Печь уже была сильно растоплена. Когда я вошла в помещение, то температура уже была настолько высока, что я сама себе показалась ледышкой. Меня даже озноб хватил, настолько я была холодная! Меня предупредили:
- Когда вы как следует согреетесь и почувствуете, что вам очень жарко, то по ступенькам - в озеро!
Так я и сделала. Когда мне стало невыносимо жарко, я спустилась в озеро. И совершенно не почувствовала холодную воду! Настолько я была разогрета. Когда я почувствовала, что вода холодна, побежала назад, согреваться. К этому времени работающие возле печи начали поливать камни какими-то отварам трав. Был необыкновенно приятный аромат и густой пар заполнил все помещение. Я почувствовала, что уже не выдерживаю, мне слишком жарко, начала задыхаться, руки и ноги начали неметь. Я, собрав последние силы, выскочила на воздух. Постояв и немного отдышавшись, я с трудом зашла в предбанник и улеглась, чувствуя необычайную слабость. Так я пролежала до тех пор, пока все не попарились и начали переодеваться. Я тоже встала, переоделась и вместе со всеми пошла к автобусу. Дорожка проходила мимо здания, а слева на всем ее протяжении росла густая сочная трава. Мы пошли по дорожке, я прошла несколько шагов и почувствовала, что падаю. Упала я в эту траву. Очень скоро я пришла в себя и вижу, что лежу в траве, а вокруг меня суетятся все, кто приехал со мной, не зная, что им делать. Я сказала:
- Дайте мне полежать две минуточки, мне сразу станет хорошо.
И действительно, когда я почувствовала, что могу встать и дойти до автобуса, так и сделала. Мне помогли забраться в автобус и уложили. Пролежала я весь вечер в купе в каком-то весьма расслабленном состоянии. Маша меня покормила ужином и я очень быстро заснула. Утром я проснулась абсолютно здоровой!
Когда в Киеве я рассказала об этом моем лечении моей приятельнице, очень хорошему врачу-терапевту, она сказала:
- Ты очень рисковала! Это варварское лечение. Без всякой привычки! С тобой могло произойти все, что угодно, вплоть до остановки сердца. Хорошо, что все благополучно обошлось.
- Зато я не пропустила ни одного концерта и никого не подвела!
Когда до нашего отъезда осталась пара дней, нам заплатили гонорар за наши выступления. И вот я попросила нашу переводчицу пойти со мной по магазинам, и эта милая девушка согласилась меня сопровождать. Первое, куда мы направились, это магазин ниток. Я очень любила вязать! И мне всегда недоставало хороших ниток. Я долго выбирала, что мне купить. Глаза буквально разбегались от такого разнообразия и изобилия шерсти самого высокого качества, любых оттенков, любой толщины. Наконец мой аппетит был удовлетворен и я купила около пяти килограммов шерсти, упакованной в толстый пакет с двумя ручками, за которые мы несли вдвоем эту тяжесть. Я заранее предвкушала то удовольствие, которое буду получать от вязания. Затем мы зашли в большой обувной магазин. Там стояли скамьи, на которых люди сидели и мерили обувь. Мы положили на сидение этот пакет, и пошли выбирать обувь. Кое-что я выбрала для себя. А потом моя попутчица говорит:
- Давайте оставим этот пакет здесь, а сами пройдемся по магазинам.
- Как оставим пакет?!
- Пусть полежит, пока не придем, у нас ведь не воруют.
Я скрепя сердце согласилась. И всю дорогу, пока мы путешествовали с ней от магазина к магазину, я думала: "Как же там мой пакет? Мало ли что!" На обратном пути мы зашли в этот обувной магазин и забрали мою драгоценную ношу.
Надо сказать, что эта девушка, очень юная, лет семнадцати, была превосходная переводчица. Ее родители - русские. И в доме русский язык основной. Родилась она в Хельсинки. Так что у нее два родных языка - русский и финский. Переводила она виртуозно. Она училась на последнем курсе какого-то колледжа. Когда у нас был прощальный ужин, она сидела рядом со мной. Ей налили вина. Она сказала, что у них в колледже она в обществе трезвенниц и поэтому она вино пить не будет! Все рассмеялись:
- Да, конечно, такое юное создание, безусловно, должна быть трезвенницей!
Как ее не уговаривали выпить хоть немного за наш отъезд, за здоровье, она наотрез отказалась!
Накануне отъезда я немного прошлась с Бондаренко по городу, мы попрощались. Он взял мой адрес, сказал, что пришлет фотографии и купил подарок для моего сына - коробку со сборным финским домиком. Когда мы дома его собрали, это оказалось прямо произведением искусства! Мой сын не игрался этим домиком - он стоял, как украшение в нашем доме.
На вокзал к нашему поезду приехал прощатьcя Чурилин. Мы стояли на перроне возле вагона. Вместе с несколькими работниками посольства он подошел ко мне:
- Ну что ж, будем прощаться, - слегка обнял меня за плечи и обратился к своим сопровождающим, - Вы, конечно, дипломаты. Но эта женщина почище вас дипломат!
Они не поняли, о чем идет речь. А я прекрасно его поняла!
Мы помахали руками всем провожающим и поезд помчался к нам домой! Так окончилась эта интересная и очень увлекательная моя поездка в Финляндию.
- Думаю, что вы справитесь!
Я пообещала, но надо сказать, что это было очень нелегко не только из-за высокой тесситуры, но и большого количества быстрых кусков, которые почти скороговоркой нужно произносить, вернее - спеть, а русский перевод был не очень удобный. Все-таки я поработала и справилась. Готовились к выступлению капелла "Думка" и симфонический оркестр, музыка которого вплеталась в весь спектакль, вплоть до самого конца.
Наконец, за три дня до концерта приехала большая группа артистов из Москвы во главе с Аксеновым. На первой репетиции, когда всех свели вместе, мы услышали яркий, красочный и глубокий по содержанию спектакль.
Аксенов в основу взял пьесу норвежского писателя Ибсена "Пер Гюнт". Это история норвежского юноши, который мечтал побывать в разных странах, повидать мир. Он оставляет свою мать Озе и невесту Сольвейг и уезжает в путешествие. Это путешествие продлилось очень много лет. За это время умерла мать и состарилась Сольвейг, которая его любила и все время ждала. Наконец, он, старый, изможденный, больной возвращается, чтобы умереть на родине. Сольвейг его дождалась! И вот она, полубезумная, как в бреду, поет колыбельную: "Спи, дитя дорогое, я твою колыбель качаю". Этим и кончается пьеса. Параллельно с текстом, который читали очень хорошие чтецы, действующих лиц было достаточно много, звучала великолепная музыка норвежского композитора Грига, которая очень соответствовала содержанию пьесы.
Григ явно писал большое количество музыки под влиянием "Пер Гюнт". Можно привести пример: "В пещере горного короля". Явно чувствуются норвежские холодные горы. Или "Смерть Озе" - похоронный, скорбный оркестровый кусок. "Танец Анитры" - танцует африканская девушка перед своим возлюбленным Пером и объясняется ему в любви. Совершенно хрустальные, изумительные две песни Сольвейг - одна, в которой она тоскует по Перу и ждет его, веря, что он вернется - это один из мировых шедевров музыки - столько хрупкости, столько тоски! И ее колыбельная над спящим Пером, который вернулся к ней. Пер Гюнта читал Всеволод Аксенов, заслуженный артист РСФСР, лауреат Ленинской премии. Чтец он был необычайный - яркий, красочный, тонкий в создании образов. Остальные тоже были прекрасные чтецы. Прелестная была Сольвейг, его жена - Арди, с таким хрустальным голосом, очень нежная и трогательная. Его мать Озе - Жуковская. Яркая и темпераментная была Анитра - Леонова. Да и все другие были на высоте! "Думка" прекрасно звучала! Ею тогда руководил Сорока. А оркестром дирижировал блестящий дирижер Константин Арсеньевич Симеонов, с которым я много раз выступала. Несколько раз звучало соло скрипки... Концерт прошел блестяще! Несколько раз вызывали на поклон. Конечно, никаких "бисов" не было, но публика не уходила! Было два или три спектакля с неизменным большим успехом и переполненным залом в филармонии.
За время репетиций я подружилась с "моей" Анитрой, а также с Арди и Аксеновым - очень простыми, добрыми и теплыми людьми. Как-то Аксенов после репетиции меня попросил:
- Отвезите нас, пожалуйста, в ресторан, где мы могли бы покушать настоящие украинские блюда.
Я по ресторанам не очень ходила, но помнила, что хвалили ресторан "Динамо". Мы пошли по длинной лестнице наверх, в ресторан. Им очень понравился обед, там были и борщ с пампушками, и вареники с вишнями и другие, чисто украинские блюда.
Вот, сидя вчетвером за столом, мы разговорились. Арди вместе с Аксеновым рассказали мне о необычайном случае, который с ними произошел. Это было лет пять назад. Они с друзьями гуляли по лесу и услышали неистовый крик крошечного ребенка. Они пошли на этот крик и вышли на капустное поле. Увидели малыша, лежащего под одним из кочанов капусты! Он кричал так, что аж захлебывался! Они его подняли, завернули в какую-то тряпицу, что у них была. Ребенок притих. Они начали искать, где же мать? Обошли весть лес вокруг этого поля. Никого. Тогда они решили пойти в милицию, заявить, что найден ребенок. В милиции сказали:
- Подержите его пока у себя, мы мать возможно разыщем. Пока его некуда девать.
Они его к себе забрали. Несколько раз справлялись в милиции, давали объявление. Мать не объявлялась. Это ребенок остался у них жить. Они говорят, что это их счастье и радость, что он ни разу не причинил им никакого горя. Мальчик почти никогда не плакал. Удивительное существо! И показали фотографию - мальчишка лет пяти в матросочке.
- Наша подружка обещала нам, что, когда мы совсем постареем, она возьмет его на воспитание.
- С удовольствием! Такого золотого мальчика с удовольствием заберу. Я ведь одна и замуж не собираюсь.
Через год Аксенов приехал вновь в Киев с "Пер Гюнтом". Я опять участвовала в их спектакле.
Вскоре после их отъезда художественный руководитель филармонии пригласил меня к себе и торжественно объявил:
- Мы решили дать вам сольный концерт в Колонном зале и по плану он должен состояться где-то в середине января. Готовьтесь! Аккомпанировать вам будет Галина Алексеевна Николаенко.
Я начала просить, чтоб аккомпанировала мне Зоя, с которой у меня сделан большой репертуар. Но он сказал, что об этом не может быть и речи, так как аккомпанировать мне должна концертмейстер филармонии, а Лихтман работает в консерватории. Я только попросила его об одном, чтоб не загружали меня рядовыми концертами, чтобы они меня не отвлекали. Он согласился:
- А вы составьте программу концерта и в ближайшее время принесите мне, чтоб я успел заказать программки и афиши.
Боже мой! Даже афиши! Зоечка, хоть и была огорчена, меня не оставила. Мы с ней составили программу концерта так, чтобы там были сложные произведения, требующие мастерства, и интересные, и различные по стилю. Программа получилась очень яркая и интересная, но и достаточно сложная. Это был мой экзамен на мастерство. Итак, репетируя параллельно с Галиной Алексеевной и Зоей, я тщательно отработала программу. И к началу января уже была вполне готова спеть в колонном зале, чувствуя себя достаточно уверенно. Поскольку я для себя сама все шила, то для концерта пошила великолепное изящное платье из тончайшего органди, купленного в Финляндии. В этом платье я выглядела очень молодо, нарядно и празднично!
Концерт был назначен на 12 января. Приехав заранее в филармонию, я немного распелась. Мне показалось, что у меня очень плохо голос звучит. Одеваясь и приводя себя в порядок, я представляла самые ужасные картины - голос не звучит, никто меня не слушает и постепенно все уходят из зала... Не могу сказать, что я сильно волновалась, но была в каком-то оцепенении. Я решила, что ничего не поделаешь, будь, что будет и вышла на сцену! Меня встретили бурными аплодисментами. В зале было много консерваторских, которые меня прекрасно знали. Они меня очень подбодрили. Но все равно, первое произведение я начала, как в тумане, как во сне. Все делала, что надо, но не контролировала себя. Но опять аплодируют. Я постепенно начала успокаиваться и начала видеть людей в зале, вникать в то, что я делаю. Постепенно я стала петь интереснее и очень увлеченно. После антракта, когда я вышла на сцену, слушатели встретили меня дружными аплодисментами! Это меня успокоило - значит я понравилась! И я продолжала увлеченно петь дальше. Когда прозвучало последнее произведение "Весенние воды" Рахманинова, публика очень бурно аплодировала и кричали "Бис" и "Браво"! Я вышла один раз - поклонилась, потом второй раз. Галина Алексеевна сказала мне за кулисами:
- Будешь кланяться - публика встанет и уйдет домой! Иди, пой на "Бис"!
И я пошла - спела "Кукушку" Чайковского, вызвав смех в зале своими бесконечными "ку-ку"! Затем изящный романс Форе "Мотылек и фиалка". А публика еще требует! Тогда я спела шуточную чешскую народную песню в обработке Яна Малата "Яничек" - она вызвала смех и на этом я решила больше не петь. Выходила кланяться два-три раза и концерт закончился. Ко мне за кулисы пришло довольно много народа. Поздравляли, целовали, благодарили. Я, хоть и уставшая, была безмерно счастлива! Руководство филармонии меня тоже поздравило и сказали, что в дальнейшем они постоянно мне будут планировать концерты в Колонном зале. Когда все кончилось и многие разошлись по домам, ко мне подошел молодой человек, весьма элегантно одетый:
- Я хочу вас поздравить с большим успехом и поблагодарить за доставленное удовольствие! Я совершенно случайно попал на ваш концерт. Здесь, в Киеве, я по делам, в командировке. Проходя мимо филармонии, я увидел вашу афишу. Меня заинтересовало - как это так, что один человек дает целый концерт, да еще классической музыки! Я был к ней весьма равнодушен. Я решил, что если мне не понравится, я встану и уйду! Но, как видите, я не только не ушел, я с удовольствием прослушал ваш концерт и хлопал вместе со всеми! Оказывается, есть музыка, которая волнует и заставляет задуматься, глубокая и интересная. Теперь я пополню пробел в своем воспитании - буду постоянно слушать классическую музыку! А вы - просто прелесть!
Повернулся и ушел. Для меня это было признание! Больше, чем все похвалы на свете! Я поняла, что мое исполнительское творчество интересно не только для музыкантов, но и для рядовых слушателей, которые подчас даже плохо разбираются в музыке.
19 января в газете "Вечерний Киев" была напечатана рецензия на мой концерт за подписью Б. Пономаренко. Эта рецензия у меня сохранилась. Он пишет, что мой концерт прошел с успехом, что я выбрала очень сложные произведения, требующие немалого вокального мастерства и с которыми я безукоризненно справилась и перечисляет их: это русская народная старинная баллада в обработке Мокроусова "Из-под камушка", очень трагическая; два произведения Глиэра - трагическая Ария Рашели из одноименной оперы и прозрачный лирический романс "Небосклон ослепительно синий". Дальше - очень трудную, огромную арию-монолог Зарембы из музыки Аренского к "Бахчисарайскому фонтану" Пушкина. Потом - героическая ария Воина из кантаты "Москва" Чайковского...
Программа была необычайно разнообразной и очень трудной. Дальше он пишет: "Сухорукова обладает очень приятным, красивого тембра голосом, ровно звучащим во всех регистрах. Голос полностью подчиняется задачам раскрытия образов в произведениях". В конце статьи он пишет, что "отряд молодых вокалисток Украины пополнился еще одной талантливой певицей".
Начало положено для моей дальнейшей артистической жизни. Концерт в Колонном зале и прекрасная рецензия. Когда я спросила:
- Кто такой Пономаренко?
- Неужели ты не знаешь? Это Борис Григорьевич Пономаренко - директор нашего оперного театра!
- Не может быть!
- Почему? Мы его видели на твоем концерте и он сидел рядом с директором филармонии.
Это было слишком неправдоподобно - чтобы директор театра пришел слушать какую-то начинающую певицу, да еще и написал прекрасную рецензию! Все это выглядело очень странно, но вместе с тем так оно и было.
В конце февраля я получила уведомление о том, что избрана еще на один срок депутатом Печерского районного совета, то есть еще на два года.
7 мая я участвовала в большом праздничном концерте, который организовали министерство культуры, общество культурных связей с заграницей и чешское посольство. Он проходил в Колонном зале Филармонии и назывался так - "Концерт, посвященный десятилетию с дня освобождения Чехословакии от немецко-фашистских оккупантов". В нем я пела в первом отделении и исполнила три произведения - романс Майбороды "О, радісна пора", прославляющий "рідну землю", затем Рахманинова "Весенние воды" и чешскую народную песню "Яничек".
В июне на Украину приехал из Индии Джевахарлал Неру с дочерью Индирой Ганди. Встреча с ними была организована в Крыму, в Воронцовском дворце. Вместе со всеми мероприятиями, связанными с приемом столь высокого гостя, был запланирован и концерт. Для этой цели совсем небольшая группа артистов была направлена в Крым. Вместе со мной выехала заслуженная артистка Галина Шолина, солистка оперного театра, народный артист СССР, тенор Белинник, танцевальная пара, очень известная в Киеве - Ершова и Белов, премьеры киевского оперного театра; лауреат международных конкурсов скрипачка Файн и трио бандуристок. Программа была заранее оговорена - в основном, все украинское и две индийские песни. Одну из них исполняла я, а вторую - трио бандуристок.
Каждый должен был исполнить одно или два произведения. Я пела индийскую народную песню "О родине" и "Нащо мені чорні брови". Галя Шолина - украинскую народную песню и дует со мной "Місяць на небі"; танцевальная пара исполняла танец вальс Шопена; трио бандуристок - одну украинскую песню и одну индийскую, которая называлась "Песенка о дождике". Белинник спел две украинские песенки. Вот и весь концерт. В Крыму к нам присоединилась небольшая группа Закарпатского народного хора с танцевальной группой, которые тогда гастролировали в Крыму. Они заканчивали концерт.
Выступали мы на овальной дворцовой террасе, от которой вниз спускалась широкая лестница в парк и к морю. Внизу этой лестницы были поставлены скамьи и стулья для зрителей. В первом ряду, прямо по центру сидел Неру с Индирой и переводчицей. Рядом с ними кое-кто из высокого руководства Украины и три-четыре человека, приехавших с Неру из Индии. За ними - большая группа киевлян, которых легко было узнать по темным костюмам. Как я позже узнала, это были представители и министерства культуры, и ЦК Партии, и Совета Министров, и общества культурных связей с заграницей. В общем, довольно ответственные лица! Были и представители Крыма, журналисты и приглашенные. Так что слушателей было достаточно много. Веранда, которая играла роль сцены, была ярко освещена. Что было особенно приятно - это акустика, очевидно создаваемая полукруглым сводом. Все звучали ярко. Петь было легко. Концерт длился не более часа. Участники концерта из Закарпатского народного хора уехали сразу же своим автобусом, а нас, небольшую группу из Киева, пригласили на ужин.
Мы быстренько переоделись, а руководитель обещал всю нашу поклажу с концертными платьями отдельно привезти в гостиницу. Ужин был устроен в великолепном дворцовом зале, всю середину которого занимал огромный широкий и длинный стол, на котором стояли всевозможные блюда, а по самой середине стола лежали гирлянды роз. Всех заходивших рассаживал распорядитель вечера. Думаю, что за столом сидело не менее 100 человек. Когда все уселись, зашел Неру с Индирой и переводчицей. Их усадили в торце этого огромного стола. Меня посадили рядом с какими-то ответственными работниками, недалеко от Неру. Оба были одеты во что-то светлое, явно индийского происхождения. По сравнению с фотографиями, которые я видела, он показался мне более постаревшим и немного уставшим. Налили вино, и началась торжественная часть. Выступил руководитель киевской делегации с небольшой приветственной речью. Неру встал и через переводчицу ответил ему примерно таким же дружеским приветствием с пожеланием украинскому народу процветания и т.д. Затем выступили еще два человека. Один из общества культурных связей с заграницей, а другой, кажется, из министерства культуры. После каждого приветствия Неру отпивал немного вина. Затем ему положили какую-то еду. Посоветовавшись с переводчицей, он начал кушать. Все тоже приступили к еде. Так, немного поев, Неру начал о чем-то говорить переводчице, она встала и объявила, что господин Неру благодарит за прекрасный прием, но он очень устал и должен отдохнуть. Он просит прощения, что должен удалиться. Все сказали:
- Да, да! Конечно, надо отдохнуть!
Они поклонились и ушли. Что тут началось! Все до такой степени обрадовались:
- Вот, теперь мы уже поедим, как следует!
Набросились на еду, на вино. Я тоже поела очень вкусные вещи. Было много разговоров, смеха, но я устала и мне, честно говоря, надоело. Я ушла во двор дворца. Туда, где стояло несколько машин, привезших начальство. Руководитель всей этой процедуры предупредил, чтоб мы никуда не двигались, нашу небольшую группу актеров отвезут в гостиницу в Ялту. Я села на большую скамейку и решила ждать, пока кто-нибудь меня подберет. Несколько человек тоже вышли из зала и прохаживались по двору. Ко мне подошла миловидная женщина, немного старше меня:
- Ну что, ждем?
- Да, жду.
- Давайте будем ждать вдвоем.
Мы разговорились, а ждать нам пришлось довольно долго потому, что пока все насытились, прошло довольно много времени. Наконец, пир кончился, и начали выходить. Кое-кто подходил к своим машинам, а кое-кто заворачивал дальше, очевидно, там тоже стояли машины. Два человека подошли к нам. Один из них довольно солидный, пожилой мужчина. А другой, наверное, приятель, молодой и очень полный. Хозяин сел рядом с шофером, а своего друга посадил на заднее сидение с нами. Конечно же, он сел между нами и сразу прижал нас к стенкам машины. Но ничего не поделаешь! Ехать надо. И мы поехали. Оба они были достаточно выпившие. Сидящий впереди, повернулся к нам лицом и они все время болтали, продолжая начатый ранее спор. Так мы и ехали, прижатые толстяком. Наконец он вспомнил, что рядом с ним девушки. Он поднял руки и обнял обеих, прижал к себе! Тут я взвилась:
- Руки! Уберите сейчас же руки!
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую, но руки убрал. Едем дальше. А он все больше прижимается ко мне! Жирный, потный, несет алкоголем. Отвратительно! Я начала задыхаться. И тут я увидела огоньки Ялты. Мое терпение сразу иссякло. Я загробным голосом произнесла:
- Остановите машину! Мне плохо.
- Что с вами?
Я закрыла ладонью рот и произнесла:
- Меня укачало.
Машину сразу же остановили и все вышли. Я для большей правдоподобности побежала за кустарник. Машина стояла с зажженными фарами, и я видела, что они стоят и курят, а моя попутчица смотрит в мою сторону. Я еще подождала и вышла:
- Ну что? Вам лучше?
- Да, мне лучше.
- Тогда, поехали?
- Ни в коем случае! Я больше в машину не сяду. Видите? Огоньки
Ялты. Я как-нибудь сама доберусь.
- Ну что вы?
- Только так!
Меня поддержала попутчица:
- Вы поезжайте, пожалуйста, а я ей помогу добраться.
Они быстренько вскочили в машину и укатили. Мимо нас проехало еще несколько машин, но они нас не заметили - мы стояли в тени. Наконец, все стихло, и мы вздохнули полной грудью. Была прекрасная ночь. Достаточно светлая, дорога просматривалась далеко. Дул легкий ветерок и к запаху моря примешивался легкий аромат южных растений.
Мы вдвоем спокойно, не спеша, направились в сторону Ялты. Дорога оказалась совсем не такой короткой, как мне показалось в начале. Мы все идем-идем, а огоньки Ялты очень медленно приближаются к нам. Так мы прошли довольно долго, устали. Решили, что торопиться нам некуда и сели на травку, растущую вдоль дороги, отдохнули. Начало рассветать. Наконец, дорога кончилась, и мы через еще спящий город добрались до своей гостиницы. На следующий день всю нашу артистическую группу отвезли автобусом в Симферополь, а оттуда - поездом в Киев.
В первых числах июня я вместе с некоторыми молодыми артистами из Украины выехала в Баку, куда нас пригласило министерство культуры Азербайджана в качестве гостей. Там мы пробыли около недели, нас возили по всему Азербайджану. Были в Ленинакане, были на изумительно красивом, прозрачном и очень холодном озере Гель-Гель и еще нескольких интересных местах. Наконец, 28 июня у нас был прощальный концерт в помещении Консерватории.
Сначала нас приветствовал директор Консерватории, а ответное слово от нашей делегации сказал Дмитрий Гнатюк, который был руководителем делегации. Концерт был небольшой. Я спела два произведения - "Весенние воды" Рахманинова и "Нащо мені чорні брови". Выступила Элеонора Яроцкая, которая спела арию Людмилы из оперы "Руслан и Людмила" Глинки и украинскую народную песню "Соловейко" в обработке Кропивницкого. Бандурист Андрей Омельченко под собственный аккомпанемент спел "Якби мені не тиночки". Алла Гавриленко и Владимир Парсегов станцевали что-то под музыку Грига. Две народные песни исполнил Дмитрий Гнатюк. В газетной статье, посвященной этому выступлению, особенно отметили меня и Яроцкую. Кажется, Гнатюк обиделся.
После летнего отдыха мы с Зоечкой приступили к активной работе. Нужно было обновить репертуар, найти новые интересные произведения. Словом - готовить следующие концертные программы. Мы с ней просматривали большое количество нотного материала. Попались нам в руки и романсы украинских композиторов. Посмотрели какой-то сборник, один романс, второй... Очень многое нам понравилось! Мы решили отобрать самое лучшее и попытаться спеть целый концерт из произведений современных композиторов. Тем более, что большая часть из них никогда не исполнялась. Можно было попробовать найти свой ход в исполнении, свою интерпретацию, свое собственное видение каждого произведения. Это было очень заманчиво, хотя и рискованно. Современная музыка и у исполнителей, и у слушателей считалась чем-то второсортным. Руководству филармонии наше предложение очень понравилось. Что и говорить о композиторах! Они просто воспрянули духом и решили устроить мой концерт как можно скорее.
Концерт состоялся в конце декабря в Доме актера на улице Ленина. На афише значилось, что в концерте будут исполняться произведения современных композиторов. На концерт явились все композиторы - кто только мог. Много других зрителей, кого заинтересовала моя программа. Зал был полностью заполнен. Больше всего нас удивил прием каждого произведения. Мы не ожидали такого успеха! Даже несколько небольших миниатюр мы спели на "Бис"! Что уж говорить о композиторах. Они были в полнейшем восторге! Они мне говорили:
- Вы открыли наши произведения для нас же! Мы впервые услышали их живое звучание. Раньше мы писали, как говорят, в ящик стола. Теперь мы видим, что не даром писали музыку, не даром трудились! Она нужна!
С этого дня у меня началась дружба с некоторыми композиторами. Например, с Георгием Илларионовичем Майбородой. И особенно - с Юлием Сергеевичеv Мейтусом. Я бывала у них дома, они мне показывали свои новые произведения, и я их пела. Иногда даже кое что поправляла, чтобы мне было удобнее и было более выразительно. Они очень считались с моим мнением! Кроме того, такой известный композитор-симфонист Лятошинский специально для меня оркестровал три своих романса, чтобы я выступала в симфонических концертах. С ним вместе я даже гастролировала во Львове. Некоторые композиторы приносили мне свои произведения с просьбой их исполнить, если они мне понравятся. Все исполнять, естественно, я не могла. Я отбирала наиболее яркие и самобытные произведения и записывала их в фонд украинского радио.
На концерте, который в афише был назван "Творческий отчет", присутствовал известный искусствовед, кандидат искусствоведения Гордийчук. В первых числах января в газете "Радянська культура" появилась его рецензия на мой концерт. Она была восторженная. Я для него тоже до некоторой степени была открытием. Ему понравилась программа, очень многие произведения. Он отметил хорошее владение голосом и мой индивидуальный подход к каждому произведению, мою четкую дикцию и артистизм. Ему все понравилось! Кроме того, он пишет, что "не мешало бы нашим известным исполнителям взять пример у молодой певицы и обогатить свой репертуар современной музыкой". У меня сохранилась эта рецензия, а также программка концерта. Когда я ее просматриваю, то вижу, что там много прелестных произведений.
В начале 1956 года министерство культуры СССР объявило о проведении Всесоюзного конкурса на лучшее исполнение советских произведений - романсов и песен. Конкурс должен был состояться в первых числах апреля. Для того, чтобы отобрать участников конкурса, каждой республике рекомендовали организовать свой, местный конкурс и лучших рекомендовать для участия. Я участвовала в таком конкурсе и оказалась одной из лучших. Итак, мы с Зоечкой направились в Москву. Конкурс проходил в Центральном доме работников искусств - ЦДРИ. Жюри было очень солидное. Вот некоторые из них. Председателем была Валерия Барсова - народная артистка СССР. Члены жюри: Катульская - профессор консерватории, народная артистка; Ирма Яунзен - известная камерная певица, фольклористка; Зара Левина - композитор; Шапорин - композитор и другие, довольно известные деятели культуры.
Для участия в конкурсе в Москву приехало более 100 человек - все отобраны своими министерствами культуры. Так что первый тур был отборочным, а затем уже шли основные - второй и третий тур. На первый тур было отобрано человек 40-50, на второй тур прошло 16 человек из которых 12 прошли в третий тур - 6 лауреатов и 6 дипломантов.
Первую премию получили Георг Отс, знаменитый эстонский баритон и Ведерников Александр - солист Большого театра. Вторую премию получила я и солист Большого театра Артур Эйзен. Так что я попала в весьма солидную компанию. Каждый из них стал в дальнейшем известным певцом, народным артистом! В интервью украинской журналистке члены жюри Катульская и Яунзен высоко оценили мое выступление. Это интервью в газете "Радянська культура" у меня сохранилось. Заключительный концерт начался с вручения дипломов, а в конвертах были денежные премии.
В конце августа-начале сентября состоялась декада украинского искусства в Финляндии. В августе мы готовились, репетировали. Я была включена в группу солистов. Конечно, народный хор от меня не отстал! Я должна была с ними петь соло. Для этого я выучила финскую народную песню. Позже я узнала, что эту песню пели на свадьбе, восхваляя невесту. Такая милая девичья песня. Последние слова куплета повторял со мной хор - Веревка сделал очень красивую аранжировку. Песня эта была знакома публике и имела неизменный успех. После первого концерта в Хельсинки, где я выступала с народным хором, к нам за кулисы пришла группа людей - представители руководства города и представители советского посольства. Они горячо благодарили за концерт. Один из них подошел ко мне и сказал, что ему очень понравилось, как я пела и представился:
- Моя фамилия Бондаренко, я председатель всемирной ассоциации лесорубов и лесосплавщиков, которая находится в Хельсинки. Так что я служу здесь. Как вы посмотрите на то, если я вам покажу город? Что у вас завтра?
- Завтра у нас вечером концерт.
- А днем вы свободны?
- Конечно, мы свободны.
- Я к вам подъеду и постараюсь вам показать этот прекрасный город!
- Можно, я буду вместе с подружкой, с которой живу в одном купе, балериной?
- Конечно! Я прихвачу друга фотокорреспондента газеты "Известия". Думаю, что будут и фотографии на память! (Когда я была уже в Киеве, то получила от него очень милое письмо с фотографиями).
На следующий день мы с удовольствием бродили по городу, с интересом рассматривали дома необычной архитектуры, а также огромные витрины магазинов, за которыми виднелось такое великолепие, такое изобилие, которое нам даже и во сне не снилось! Но мы проходили, как будто нас это не очень трогает. На набережной любовались морем и кушали великолепное мороженое, все время беседуя весело и непринужденно.
Мой новый знакомый рассказал о себе. Хотя он русский, но фамилия у него украинская. Он коренной москвич, но последнее время он вынужден жить в Финляндии, поскольку центр этой всемирной организации находится в Хельсинки. Так мы, гуляя, дошли до нашего вагона. На прощание мы их искренне поблагодарили за такую интересную и очень приятную прогулку и быстренько побежали в вагон-ресторан, чтобы успеть пообедать.
На следующий день у нас был небольшой концерт в одном отделении на каком-то производстве. Окончился он достаточно рано. Возле вагона меня ждал Бондаренко. Он пригласил меня прогуляться по вечернему Хельсинки. Я очень быстро привела себя в порядок, а поскольку моя подружка отсутствовала, то мы пошли с ним вдвоем... Начало потихоньку темнеть, зажглись фонари, окна домов, витрины. Весь город буквально сверкал. Особенно красиво было на набережной, ярко освещенной. И в море, на островах, светились огоньки. А самый ближний остров был очень ярко освещен и там играла музыка. Оказалось, что это ресторан. Мы гуляли по набережной, мирно беседуя. Мне было спокойно и радостно рядом с этим умным и сдержанным человеком. На обратном пути он меня спросил:
- Ну, как вам, понравился город? Я вижу, что понравился.
- Да! Это не город. Это праздник!
- И у меня было такое же впечатление, когда я в первый раз приехал сюда. Скоро вы увидите еще один праздник. Праздник лесорубов-лесосплавщиков. Я договорился с вашим начальством, что небольшая группа артистов полетит со мной туда. Это очень интересное зрелище!
- А когда это будет?
- Это будет завтра или послезавтра.
И вот мы летим на небольшом пассажирском самолете на север. Самолет летел достаточно низко, и мы могли подробно рассматривать эту удивительную страну. Почти весь путь пролегал над лесом и посреди огромных лесных массивов блестели озера разной величины конфигурации. Кое-где на берегу этих озер стояли группки домиков. Они выглядели совершенно игрушечными. Это было настолько красиво, что мы были в совершенном восторге. Вот, воистину, страна лесов и озер!
Вместе с нами летел Бондаренко со своим приятелем-корреспондентом и с переводчицей. Под вечер наш самолет приземлился возле небольшого городка. Мы переночевали в маленькой очаровательной гостинице и утром на автобусе выехали на остров Эмменсаари, где должен был состояться праздник. Нас там уже ждали. Построили большой деревянный помост, как большую сцену, на которой можно было даже танцевать. Стоял микрофон. Я должна была спеть пару украинских песен и, конечно, финскую, а моя подружка должна была танцевать украинский танец со своим партнером. Двое ребят, тенор и баритон, пели дуэт и по отдельности. Аккомпанировал нам баянист, очень хороший музыкант из оркестра народного хора. Мы в автобусе переоделись в украинские костюмы. Потом нам некогда было переодеться и мы весь день и вечер ходили в украинских костюмах, вызывая к себе не только интерес.
Вокруг этой импровизированной сцены собралось много людей, некоторые сидели на траве. Началась небольшая торжественная часть. Выступил учредитель этого праздника с небольшой речью. Затем выступил Бондаренко с переводчицей. Он выступил так эмоционально, что ему зааплодировали. Затем состоялся наш концерт, который публика приняла очень тепло. Сразу же по окончании концерта весь народ двинулся в сторону реки, где должно было состояться главное мероприятие праздника - состязание лесосплавщиков в ловкости преодоления порогов. Нас тоже проводили вниз и усадили на специально сделанные скамейки. Перед нами была бурная, пенистая и очень быстрая река, где явно угадывались пороги, преодолевая которые она образовывала огромное количество брызг и пены. Река буквально бушевала и по ней должны были мчаться люди на плотах, преодолевая пороги и удерживаясь на ногах!
Состязания были разного вида - и на плотах, и на широких досках. Но самым захватывающим было состязание на круглых бревнах с длинным шестом в руке. Для этого нужна огромная сила и ловкость, ну и большая тренировка. Ни один из промчавшихся мимо нас не упал!
Некоторые эпизоды этого праздника сохранились у меня на фотографиях, присланных мне Бондаренко. После того, как отзвучали все аплодисменты и поздравления победителям, подошел к нам Бондаренко с переводчицей и незнакомым мужчиной, которого он нам представил как одного из лучших лесорубов и сказал, что тот приглашает нас к себе в гости.
- Увидите, как живут наши лесорубы, а заодно вас покормят.
И вот мы идем лесом по широкой проезжей дороге, которая приводит нас к большому и очень красивому деревянному дому, стоящему на большой поляне, вдоль которой несколькими рядами стоят высокие штабеля аккуратно сложенного леса для просушки или для выдержки. Подойдя к дому, мы на минутку задержались, чтобы рассмотреть его. Он был , интересен не только своим внешним видом, но и особым способом отработанным деталям, что очень характерно для деревянных финских домов. В доме нас встретила хозяйка - очень миловидная женщина средних лет, изящно и современно одетая. Сначала она повела нас умыться и привести себя в порядок. Затем мы осмотрели ее дом. Все комнаты были прекрасно обставлены современной мебелью. Лишь огромная гостиная имела явно национальный финский колорит. Все мебель была изготовлена вручную и была из светлого полированного дерева. Ужин был прекрасно приготовлен, с большим количеством национальных финских блюд - своеобразных, но очень вкусных. По всей видимости, о нашем приходе хозяева знали заранее и очень хорошо все приготовили.
Был уже вечер, когда мы, попрощавшись с хозяевами и поблагодарив за теплый прием, поспешили к своему автобусу, который уже поздней ночью привез нас в гостиницу. Недолго поспав, очень рано утром мы вылетели домой. К своему поезду мы приехали днем, так, что успели отдохнуть, пообедать и вечером выступить в концерте.
Вернусь немного назад.
В Финляндии, кроме Бондаренко, у меня был еще один весьма солидный поклонник. Вот как это было. Для того чтобы попасть к себе из вагона-ресторана, нужно было пройти один вагон, в котором жило руководство - руководители коллективов и несколько человек, обеспечивающих четкость и налаженность проведения гастролей. Главное ответственное лицо был представитель ЦК Компартии Украины по фамилии Черный. Когда я шла по их вагону, я видела, что Черный стоит у приоткрытой двери своего купе. Как только я к нему приблизилась, он схватил меня за руку и почти насильно ввел в купе. На встречу мне поднялся статный, высокий, солидный, довольно красивый мужчина. Черный к нему обращается:
- Вот наша Галочка. Вы хотели с ней познакомиться.
- Да, конечно! Я видел вас на сцене и мне захотелось с вами поближе познакомиться!
Черный его мне представил:
- Чурилин Дмитрий Хрисанцевич - исполняющий обязанности посла ССР в Финляндии.
"Ничего себе, - думаю, - знакомство!"
- Очень приятно!
Мы сидели втроем и непринужденно беседовали. Вдруг Черный заторопился, сказал, что ему нужно куда-то бежать и вышел из купе. Мы остались вдвоем. И тут сработал инстинкт самозащиты. Разговор продолжался спокойно, вежливо, но как-то так холодновато, что он не смог начать за мной ухаживать, хотя явно хотел! Так мы и продолжали беседовать, а потом я завершила беседу, извинилась, сказала, что меня ждут и ушла! Вечером, едва сдерживая гнев, я постучалась в купе Черному.
- Я хочу с вами поговорить.
- Давай.
- Скажите мне, пожалуйста! Как вы могли со мной так поступить? Затащили меня, как какую-то девку, в купе, а затем оставили нас вдвоем! Вы ведь заметили, как он смотрел на меня, как разговаривал. Вы ведь достаточно умный и солидный человек, чтобы не понять, в какое положение вы меня ставите. Я оскорблена!
- Успокойся! Все в порядке, ничего плохого не произошло. Мы разговаривали о тебе, когда ты ушла. Ты ему очень понравилась, и он хотел бы с тобой еще встретиться.
- Но я не хочу!
- Послушай, деточка. Нам с ним ссориться никак нельзя. Пока все идет благополучно, а если все будет так же и дальше, то мы должны получить хороший отзыв о наших гастролях. Если же мы будем их раздражать, то все может быть. Могут и плохо написать о нас, могут к чему-то придраться. Так что тебе придется потерпеть.
- Хорошо, я согласна на жертвы только при одном условии. Все наши свидания должны быть в вашем присутствии! Ни на что другое я не соглашусь!
Он рассмеялся:
- Хорошо, договорились!
И я, вполне успокоенная, вернулась к себе.
Прошло несколько дней. Мы успели съездить на праздник лесорубов, вернулись усталые, а вечером отработали концерт. Следующий день был свободный. Утром многие пошли на экскурсию - смотреть, как строится судно. А мы с Машей решили отоспаться, отдохнуть. Мы лежим, отдыхаем на своих мягких полках. Заходит к нам Черный:
- Девчата! Сегодня ранний обед. Все придут с экскурсии - сразу же обедать!
- А что случилось?
- Дело в том, что Чурилин решил отпраздновать свой день рождения вместе с нами, в нашем вагоне-ресторане. Так сказать, в кругу друзей. Нужно освободить ресторан до вечера. Так что идите, обедайте, а когда будут все собираться, я зайду за вами.
И вот мы с Машей, нарядные и праздничные сидим напротив именинника, пьем вино, закусываем прекрасной едой и веселимся вместе со всеми. Сначала были поздравления, потом шутки, смех. Девчата из народного хора спели ему по-украински какую-то особую Хвалу. Я с ним выпила за его здоровье, он - за мое. Все было прекрасно. Наконец, Чурилин встал, поблагодарил всех за чудесный вечер и сказал, что пора расходиться, ехать далеко. Все попрощались с ним, а мы с Машей и Черным пошли его провожать. Посольская машина стояла за небольшой станцией. Когда мы прощались, он вдруг говорит:
- Нет, еще мы не будем прощаться! Поедем кататься, проедем по городу, а потом и за город. Посмотрите, какая светлая ночь, все видно. Так даже интереснее.
Мы сели в машину. Он сел рядом с шофером. Отъехали некоторое расстояние, и он говорит:
- А теперь я поведу машину.
Шофер остановил машину, повернулся к нам и с ужасом посмотрел на нас. Мы поняли, что этого допускать ни в коем случаем нельзя.
- Дмитрий Хрисанцевич, - обращаюсь я к нему, - что вы? К чему
такое ребячество? Каждый должен заниматься своим делом! Шофер должен нас везти, а вы - беседовать с нами! Иначе будет как-то неловко смотреть на вашу спину, вместо вашего лица. Давайте оставим так, как оно есть!
Он согласился, и мы еще немного поездили. Потом повернули обратно к себе. У поезда мы попрощались и когда мы увидели, что машина Чурилина скрылась из виду, облегченно вздохнули. Черный обнял меня, поцеловал в щеку и сказал:
- Ты умница!
Как-то в конце наших гастролей Чурилин пригласил к себе группу людей, чтобы обсудить результаты поездки. Среди приглашенных были и артисты, которые участвовали в концертах и те, кто отвечал за благополучное ведение гастролей, а также работники посольства. Чурилин хотел полную информацию и задавал множество вопросов и об организации гастролей и о том, как воспринималась украинская музыка, впечатления о стране, которая необыкновенно всем понравилась с ее прекрасной природой, лесами, озерами и очень красивыми, чистыми и уютными городами. Я рассказала о своем впечатлении о стране, когда летела на север.
Когда беседа окончилась, нам подали чай с пирожными. Все расслабились и пошел общий разговор. Чурилин обратился ко мне:
- Я хочу показать вам Хельсинки. Как вы смотрите на то, чтобы завтра вдвоем со мной на моей личной машине, не на посольской, поехать осматривать город?
- Дмитрий Хрисанцевич, должна вас огорчить. Я уже его видела! И днем и ночью! И не из окна вашей личной, а мы пешком прошли и увидели самые интересные места, и набережную, и острова! Особенно меня восхитил ночной город, прекрасно освещенный. Даже на море светились огоньки, которые отражались в воде. Ближайший остров был более ярко освещен и там играла музыка. Я с восхищением смотрела на эту сказочную красоту! Так что Хельсинки мне посчастливилось увидеть в разном виде.
- Ну и кто же вам все это показал?
- Бондаренко!
- Ах! Бондаренко, - произнес он со злостью. Потом, немного придя в себя, продолжил, - ничего! Я ему покажу.
- Дмитрий Хрисанцевич! За что такая немилость? Он очень солидный и очень деликатный человек.
- Возможно, возможно...
Как-то после одного из концертов я, еще разгоряченная и не успевшая остыть, вместе со всеми вышла на улицу и ждала автобуса. Дул холодный ветер и я простудилась. Утром проснулась совершенно больная - насморк, хрипота, даже говорить не могу. Что делать?! Я просто в отчаянии! Ко мне пришли финны, которые сопровождали наш поезд вместе с переводчицей. Посоветовались и решили, что в данном случае врачи не помогут, а быстро вылечить может только финская баня.
- Мы сейчас поедем, все устроим и приедем за вами часа в три. Только нужно, чтобы у вас был купальный костюм.
Переводчица, видя мое смущение, сказала, чтоб я не волновалась, она сама поедет в город и купит мне купальный костюм. Несколько девушек и ребят, живущих со мной в одном вагоне, тоже изъявили желание попасть в финскую баню. Все гурьбою вместе с переводчицей поехали покупать "доспехи"!
Автобусом мы выехали за город и долго ехали лесом. Наконец, мы приехали на берег озера. Там стояло очень оригинальное сооружение. Оно состояло из двух частей. Одна часть в виде куба стояла непосредственно возле воды, а из дверей этого куба лестничка вела прямо в воду. Примыкало к нему продолговатое здание, чуть пониже, с огромным количеством окон. Это был вроде бы предбанник, но с отдельным входом. Внутри по одной стене были расположены отдельные кабины, где каждый мог раздеться. Остальное пространство занимали лежаки. Мы быстренько переоделись и перебежали в первое здание. Это был огромный квадрат, посреди которого стояла большая круглая печь, обшитая медью, а вокруг этой печи были живописно расположенные камни, которые нагревались от нее. Печь уже была сильно растоплена. Когда я вошла в помещение, то температура уже была настолько высока, что я сама себе показалась ледышкой. Меня даже озноб хватил, настолько я была холодная! Меня предупредили:
- Когда вы как следует согреетесь и почувствуете, что вам очень жарко, то по ступенькам - в озеро!
Так я и сделала. Когда мне стало невыносимо жарко, я спустилась в озеро. И совершенно не почувствовала холодную воду! Настолько я была разогрета. Когда я почувствовала, что вода холодна, побежала назад, согреваться. К этому времени работающие возле печи начали поливать камни какими-то отварам трав. Был необыкновенно приятный аромат и густой пар заполнил все помещение. Я почувствовала, что уже не выдерживаю, мне слишком жарко, начала задыхаться, руки и ноги начали неметь. Я, собрав последние силы, выскочила на воздух. Постояв и немного отдышавшись, я с трудом зашла в предбанник и улеглась, чувствуя необычайную слабость. Так я пролежала до тех пор, пока все не попарились и начали переодеваться. Я тоже встала, переоделась и вместе со всеми пошла к автобусу. Дорожка проходила мимо здания, а слева на всем ее протяжении росла густая сочная трава. Мы пошли по дорожке, я прошла несколько шагов и почувствовала, что падаю. Упала я в эту траву. Очень скоро я пришла в себя и вижу, что лежу в траве, а вокруг меня суетятся все, кто приехал со мной, не зная, что им делать. Я сказала:
- Дайте мне полежать две минуточки, мне сразу станет хорошо.
И действительно, когда я почувствовала, что могу встать и дойти до автобуса, так и сделала. Мне помогли забраться в автобус и уложили. Пролежала я весь вечер в купе в каком-то весьма расслабленном состоянии. Маша меня покормила ужином и я очень быстро заснула. Утром я проснулась абсолютно здоровой!
Когда в Киеве я рассказала об этом моем лечении моей приятельнице, очень хорошему врачу-терапевту, она сказала:
- Ты очень рисковала! Это варварское лечение. Без всякой привычки! С тобой могло произойти все, что угодно, вплоть до остановки сердца. Хорошо, что все благополучно обошлось.
- Зато я не пропустила ни одного концерта и никого не подвела!
Когда до нашего отъезда осталась пара дней, нам заплатили гонорар за наши выступления. И вот я попросила нашу переводчицу пойти со мной по магазинам, и эта милая девушка согласилась меня сопровождать. Первое, куда мы направились, это магазин ниток. Я очень любила вязать! И мне всегда недоставало хороших ниток. Я долго выбирала, что мне купить. Глаза буквально разбегались от такого разнообразия и изобилия шерсти самого высокого качества, любых оттенков, любой толщины. Наконец мой аппетит был удовлетворен и я купила около пяти килограммов шерсти, упакованной в толстый пакет с двумя ручками, за которые мы несли вдвоем эту тяжесть. Я заранее предвкушала то удовольствие, которое буду получать от вязания. Затем мы зашли в большой обувной магазин. Там стояли скамьи, на которых люди сидели и мерили обувь. Мы положили на сидение этот пакет, и пошли выбирать обувь. Кое-что я выбрала для себя. А потом моя попутчица говорит:
- Давайте оставим этот пакет здесь, а сами пройдемся по магазинам.
- Как оставим пакет?!
- Пусть полежит, пока не придем, у нас ведь не воруют.
Я скрепя сердце согласилась. И всю дорогу, пока мы путешествовали с ней от магазина к магазину, я думала: "Как же там мой пакет? Мало ли что!" На обратном пути мы зашли в этот обувной магазин и забрали мою драгоценную ношу.
Надо сказать, что эта девушка, очень юная, лет семнадцати, была превосходная переводчица. Ее родители - русские. И в доме русский язык основной. Родилась она в Хельсинки. Так что у нее два родных языка - русский и финский. Переводила она виртуозно. Она училась на последнем курсе какого-то колледжа. Когда у нас был прощальный ужин, она сидела рядом со мной. Ей налили вина. Она сказала, что у них в колледже она в обществе трезвенниц и поэтому она вино пить не будет! Все рассмеялись:
- Да, конечно, такое юное создание, безусловно, должна быть трезвенницей!
Как ее не уговаривали выпить хоть немного за наш отъезд, за здоровье, она наотрез отказалась!
Накануне отъезда я немного прошлась с Бондаренко по городу, мы попрощались. Он взял мой адрес, сказал, что пришлет фотографии и купил подарок для моего сына - коробку со сборным финским домиком. Когда мы дома его собрали, это оказалось прямо произведением искусства! Мой сын не игрался этим домиком - он стоял, как украшение в нашем доме.
На вокзал к нашему поезду приехал прощатьcя Чурилин. Мы стояли на перроне возле вагона. Вместе с несколькими работниками посольства он подошел ко мне:
- Ну что ж, будем прощаться, - слегка обнял меня за плечи и обратился к своим сопровождающим, - Вы, конечно, дипломаты. Но эта женщина почище вас дипломат!
Они не поняли, о чем идет речь. А я прекрасно его поняла!
Мы помахали руками всем провожающим и поезд помчался к нам домой! Так окончилась эта интересная и очень увлекательная моя поездка в Финляндию.
Как-то в середине ноября пригласил меня к себе директор филармонии и предложил срочно выучить Соло Анитры из "Пер Гюнт" Грига. К нам из Москвы должна приехать группа Всеволода Аксенова с постановкой "Пер Гюнт". У них не было меццо-сопрано, которая спела бы Анитру.
- Думаю, что вы справитесь!
Я пообещала, но надо сказать, что это было очень нелегко не только из-за высокой тесситуры, но и большого количества быстрых кусков, которые почти скороговоркой нужно произносить, вернее - спеть, а русский перевод был не очень удобный. Все-таки я поработала и справилась. Готовились к выступлению капелла "Думка" и симфонический оркестр, музыка которого вплеталась в весь спектакль, вплоть до самого конца.
Наконец, за три дня до концерта приехала большая группа артистов из Москвы во главе с Аксеновым. На первой репетиции, когда всех свели вместе, мы услышали яркий, красочный и глубокий по содержанию спектакль.
Аксенов в основу взял пьесу норвежского писателя Ибсена "Пер Гюнт". Это история норвежского юноши, который мечтал побывать в разных странах, повидать мир. Он оставляет свою мать Озе и невесту Сольвейг и уезжает в путешествие. Это путешествие продлилось очень много лет. За это время умерла мать и состарилась Сольвейг, которая его любила и все время ждала. Наконец, он, старый, изможденный, больной возвращается, чтобы умереть на родине. Сольвейг его дождалась! И вот она, полубезумная, как в бреду, поет колыбельную: "Спи, дитя дорогое, я твою колыбель качаю". Этим и кончается пьеса. Параллельно с текстом, который читали очень хорошие чтецы, действующих лиц было достаточно много, звучала великолепная музыка норвежского композитора Грига, которая очень соответствовала содержанию пьесы.
Григ явно писал большое количество музыки под влиянием "Пер Гюнт". Можно привести пример: "В пещере горного короля". Явно чувствуются норвежские холодные горы. Или "Смерть Озе" - похоронный, скорбный оркестровый кусок. "Танец Анитры" - танцует африканская девушка перед своим возлюбленным Пером и объясняется ему в любви. Совершенно хрустальные, изумительные две песни Сольвейг - одна, в которой она тоскует по Перу и ждет его, веря, что он вернется - это один из мировых шедевров музыки - столько хрупкости, столько тоски! И ее колыбельная над спящим Пером, который вернулся к ней. Пер Гюнта читал Всеволод Аксенов, заслуженный артист РСФСР, лауреат Ленинской премии. Чтец он был необычайный - яркий, красочный, тонкий в создании образов. Остальные тоже были прекрасные чтецы. Прелестная была Сольвейг, его жена - Арди, с таким хрустальным голосом, очень нежная и трогательная. Его мать Озе - Жуковская. Яркая и темпераментная была Анитра - Леонова. Да и все другие были на высоте! "Думка" прекрасно звучала! Ею тогда руководил Сорока. А оркестром дирижировал блестящий дирижер Константин Арсеньевич Симеонов, с которым я много раз выступала. Несколько раз звучало соло скрипки... Концерт прошел блестяще! Несколько раз вызывали на поклон. Конечно, никаких "бисов" не было, но публика не уходила! Было два или три спектакля с неизменным большим успехом и переполненным залом в филармонии.
За время репетиций я подружилась с "моей" Анитрой, а также с Арди и Аксеновым - очень простыми, добрыми и теплыми людьми. Как-то Аксенов после репетиции меня попросил:
- Отвезите нас, пожалуйста, в ресторан, где мы могли бы покушать настоящие украинские блюда.
Я по ресторанам не очень ходила, но помнила, что хвалили ресторан "Динамо". Мы пошли по длинной лестнице наверх, в ресторан. Им очень понравился обед, там были и борщ с пампушками, и вареники с вишнями и другие, чисто украинские блюда.
Вот, сидя вчетвером за столом, мы разговорились. Арди вместе с Аксеновым рассказали мне о необычайном случае, который с ними произошел. Это было лет пять назад. Они с друзьями гуляли по лесу и услышали неистовый крик крошечного ребенка. Они пошли на этот крик и вышли на капустное поле. Увидели малыша, лежащего под одним из кочанов капусты! Он кричал так, что аж захлебывался! Они его подняли, завернули в какую-то тряпицу, что у них была. Ребенок притих. Они начали искать, где же мать? Обошли весть лес вокруг этого поля. Никого. Тогда они решили пойти в милицию, заявить, что найден ребенок. В милиции сказали:
- Подержите его пока у себя, мы мать возможно разыщем. Пока его некуда девать.
Они его к себе забрали. Несколько раз справлялись в милиции, давали объявление. Мать не объявлялась. Это ребенок остался у них жить. Они говорят, что это их счастье и радость, что он ни разу не причинил им никакого горя. Мальчик почти никогда не плакал. Удивительное существо! И показали фотографию - мальчишка лет пяти в матросочке.
- Наша подружка обещала нам, что, когда мы совсем постареем, она возьмет его на воспитание.
- С удовольствием! Такого золотого мальчика с удовольствием заберу. Я ведь одна и замуж не собираюсь.
Через год Аксенов приехал вновь в Киев с "Пер Гюнтом". Я опять участвовала в их спектакле.
Вскоре после их отъезда художественный руководитель филармонии пригласил меня к себе и торжественно объявил:
- Мы решили дать вам сольный концерт в Колонном зале и по плану он должен состояться где-то в середине января. Готовьтесь! Аккомпанировать вам будет Галина Алексеевна Николаенко.
Я начала просить, чтоб аккомпанировала мне Зоя, с которой у меня сделан большой репертуар. Но он сказал, что об этом не может быть и речи, так как аккомпанировать мне должна концертмейстер филармонии, а Лихтман работает в консерватории. Я только попросила его об одном, чтоб не загружали меня рядовыми концертами, чтобы они меня не отвлекали. Он согласился:
- А вы составьте программу концерта и в ближайшее время принесите мне, чтоб я успел заказать программки и афиши.
Боже мой! Даже афиши! Зоечка, хоть и была огорчена, меня не оставила. Мы с ней составили программу концерта так, чтобы там были сложные произведения, требующие мастерства, и интересные, и различные по стилю. Программа получилась очень яркая и интересная, но и достаточно сложная. Это был мой экзамен на мастерство. Итак, репетируя параллельно с Галиной Алексеевной и Зоей, я тщательно отработала программу. И к началу января уже была вполне готова спеть в колонном зале, чувствуя себя достаточно уверенно. Поскольку я для себя сама все шила, то для концерта пошила великолепное изящное платье из тончайшего органди, купленного в Финляндии. В этом платье я выглядела очень молодо, нарядно и празднично!
Концерт был назначен на 12 января. Приехав заранее в филармонию, я немного распелась. Мне показалось, что у меня очень плохо голос звучит. Одеваясь и приводя себя в порядок, я представляла самые ужасные картины - голос не звучит, никто меня не слушает и постепенно все уходят из зала... Не могу сказать, что я сильно волновалась, но была в каком-то оцепенении. Я решила, что ничего не поделаешь, будь, что будет и вышла на сцену! Меня встретили бурными аплодисментами. В зале было много консерваторских, которые меня прекрасно знали. Они меня очень подбодрили. Но все равно, первое произведение я начала, как в тумане, как во сне. Все делала, что надо, но не контролировала себя. Но опять аплодируют. Я постепенно начала успокаиваться и начала видеть людей в зале, вникать в то, что я делаю. Постепенно я стала петь интереснее и очень увлеченно. После антракта, когда я вышла на сцену, слушатели встретили меня дружными аплодисментами! Это меня успокоило - значит я понравилась! И я продолжала увлеченно петь дальше. Когда прозвучало последнее произведение "Весенние воды" Рахманинова, публика очень бурно аплодировала и кричали "Бис" и "Браво"! Я вышла один раз - поклонилась, потом второй раз. Галина Алексеевна сказала мне за кулисами:
- Будешь кланяться - публика встанет и уйдет домой! Иди, пой на "Бис"!
И я пошла - спела "Кукушку" Чайковского, вызвав смех в зале своими бесконечными "ку-ку"! Затем изящный романс Форе "Мотылек и фиалка". А публика еще требует! Тогда я спела шуточную чешскую народную песню в обработке Яна Малата "Яничек" - она вызвала смех и на этом я решила больше не петь. Выходила кланяться два-три раза и концерт закончился. Ко мне за кулисы пришло довольно много народа. Поздравляли, целовали, благодарили. Я, хоть и уставшая, была безмерно счастлива! Руководство филармонии меня тоже поздравило и сказали, что в дальнейшем они постоянно мне будут планировать концерты в Колонном зале. Когда все кончилось и многие разошлись по домам, ко мне подошел молодой человек, весьма элегантно одетый:
- Я хочу вас поздравить с большим успехом и поблагодарить за доставленное удовольствие! Я совершенно случайно попал на ваш концерт. Здесь, в Киеве, я по делам, в командировке. Проходя мимо филармонии, я увидел вашу афишу. Меня заинтересовало - как это так, что один человек дает целый концерт, да еще классической музыки! Я был к ней весьма равнодушен. Я решил, что если мне не понравится, я встану и уйду! Но, как видите, я не только не ушел, я с удовольствием прослушал ваш концерт и хлопал вместе со всеми! Оказывается, есть музыка, которая волнует и заставляет задуматься, глубокая и интересная. Теперь я пополню пробел в своем воспитании - буду постоянно слушать классическую музыку! А вы - просто прелесть!
Повернулся и ушел. Для меня это было признание! Больше, чем все похвалы на свете! Я поняла, что мое исполнительское творчество интересно не только для музыкантов, но и для рядовых слушателей, которые подчас даже плохо разбираются в музыке.
19 января в газете "Вечерний Киев" была напечатана рецензия на мой концерт за подписью Б. Пономаренко. Эта рецензия у меня сохранилась. Он пишет, что мой концерт прошел с успехом, что я выбрала очень сложные произведения, требующие немалого вокального мастерства и с которыми я безукоризненно справилась и перечисляет их: это русская народная старинная баллада в обработке Мокроусова "Из-под камушка", очень трагическая; два произведения Глиэра - трагическая Ария Рашели из одноименной оперы и прозрачный лирический романс "Небосклон ослепительно синий". Дальше - очень трудную, огромную арию-монолог Зарембы из музыки Аренского к "Бахчисарайскому фонтану" Пушкина. Потом - героическая ария Воина из кантаты "Москва" Чайковского...
Программа была необычайно разнообразной и очень трудной. Дальше он пишет: "Сухорукова обладает очень приятным, красивого тембра голосом, ровно звучащим во всех регистрах. Голос полностью подчиняется задачам раскрытия образов в произведениях". В конце статьи он пишет, что "отряд молодых вокалисток Украины пополнился еще одной талантливой певицей".
Начало положено для моей дальнейшей артистической жизни. Концерт в Колонном зале и прекрасная рецензия. Когда я спросила:
- Кто такой Пономаренко?
- Неужели ты не знаешь? Это Борис Григорьевич Пономаренко - директор нашего оперного театра!
- Не может быть!
- Почему? Мы его видели на твоем концерте и он сидел рядом с директором филармонии.
Это было слишком неправдоподобно - чтобы директор театра пришел слушать какую-то начинающую певицу, да еще и написал прекрасную рецензию! Все это выглядело очень странно, но вместе с тем так оно и было.
В конце февраля я получила уведомление о том, что избрана еще на один срок депутатом Печерского районного совета, то есть еще на два года.
7 мая я участвовала в большом праздничном концерте, который организовали министерство культуры, общество культурных связей с заграницей и чешское посольство. Он проходил в Колонном зале Филармонии и назывался так - "Концерт, посвященный десятилетию с дня освобождения Чехословакии от немецко-фашистских оккупантов". В нем я пела в первом отделении и исполнила три произведения - романс Майбороды "О, радісна пора", прославляющий "рідну землю", затем Рахманинова "Весенние воды" и чешскую народную песню "Яничек".
В июне на Украину приехал из Индии Джевахарлал Неру с дочерью Индирой Ганди. Встреча с ними была организована в Крыму, в Воронцовском дворце. Вместе со всеми мероприятиями, связанными с приемом столь высокого гостя, был запланирован и концерт. Для этой цели совсем небольшая группа артистов была направлена в Крым. Вместе со мной выехала заслуженная артистка Галина Шолина, солистка оперного театра, народный артист СССР, тенор Белинник, танцевальная пара, очень известная в Киеве - Ершова и Белов, премьеры киевского оперного театра; лауреат международных конкурсов скрипачка Файн и трио бандуристок. Программа была заранее оговорена - в основном, все украинское и две индийские песни. Одну из них исполняла я, а вторую - трио бандуристок.
Каждый должен был исполнить одно или два произведения. Я пела индийскую народную песню "О родине" и "Нащо мені чорні брови". Галя Шолина - украинскую народную песню и дует со мной "Місяць на небі"; танцевальная пара исполняла танец вальс Шопена; трио бандуристок - одну украинскую песню и одну индийскую, которая называлась "Песенка о дождике". Белинник спел две украинские песенки. Вот и весь концерт. В Крыму к нам присоединилась небольшая группа Закарпатского народного хора с танцевальной группой, которые тогда гастролировали в Крыму. Они заканчивали концерт.
Выступали мы на овальной дворцовой террасе, от которой вниз спускалась широкая лестница в парк и к морю. Внизу этой лестницы были поставлены скамьи и стулья для зрителей. В первом ряду, прямо по центру сидел Неру с Индирой и переводчицей. Рядом с ними кое-кто из высокого руководства Украины и три-четыре человека, приехавших с Неру из Индии. За ними - большая группа киевлян, которых легко было узнать по темным костюмам. Как я позже узнала, это были представители и министерства культуры, и ЦК Партии, и Совета Министров, и общества культурных связей с заграницей. В общем, довольно ответственные лица! Были и представители Крыма, журналисты и приглашенные. Так что слушателей было достаточно много. Веранда, которая играла роль сцены, была ярко освещена. Что было особенно приятно - это акустика, очевидно создаваемая полукруглым сводом. Все звучали ярко. Петь было легко. Концерт длился не более часа. Участники концерта из Закарпатского народного хора уехали сразу же своим автобусом, а нас, небольшую группу из Киева, пригласили на ужин.
Мы быстренько переоделись, а руководитель обещал всю нашу поклажу с концертными платьями отдельно привезти в гостиницу. Ужин был устроен в великолепном дворцовом зале, всю середину которого занимал огромный широкий и длинный стол, на котором стояли всевозможные блюда, а по самой середине стола лежали гирлянды роз. Всех заходивших рассаживал распорядитель вечера. Думаю, что за столом сидело не менее 100 человек. Когда все уселись, зашел Неру с Индирой и переводчицей. Их усадили в торце этого огромного стола. Меня посадили рядом с какими-то ответственными работниками, недалеко от Неру. Оба были одеты во что-то светлое, явно индийского происхождения. По сравнению с фотографиями, которые я видела, он показался мне более постаревшим и немного уставшим. Налили вино, и началась торжественная часть. Выступил руководитель киевской делегации с небольшой приветственной речью. Неру встал и через переводчицу ответил ему примерно таким же дружеским приветствием с пожеланием украинскому народу процветания и т.д. Затем выступили еще два человека. Один из общества культурных связей с заграницей, а другой, кажется, из министерства культуры. После каждого приветствия Неру отпивал немного вина. Затем ему положили какую-то еду. Посоветовавшись с переводчицей, он начал кушать. Все тоже приступили к еде. Так, немного поев, Неру начал о чем-то говорить переводчице, она встала и объявила, что господин Неру благодарит за прекрасный прием, но он очень устал и должен отдохнуть. Он просит прощения, что должен удалиться. Все сказали:
- Да, да! Конечно, надо отдохнуть!
Они поклонились и ушли. Что тут началось! Все до такой степени обрадовались:
- Вот, теперь мы уже поедим, как следует!
Набросились на еду, на вино. Я тоже поела очень вкусные вещи. Было много разговоров, смеха, но я устала и мне, честно говоря, надоело. Я ушла во двор дворца. Туда, где стояло несколько машин, привезших начальство. Руководитель всей этой процедуры предупредил, чтоб мы никуда не двигались, нашу небольшую группу актеров отвезут в гостиницу в Ялту. Я села на большую скамейку и решила ждать, пока кто-нибудь меня подберет. Несколько человек тоже вышли из зала и прохаживались по двору. Ко мне подошла миловидная женщина, немного старше меня:
- Ну что, ждем?
- Да, жду.
- Давайте будем ждать вдвоем.
Мы разговорились, а ждать нам пришлось довольно долго потому, что пока все насытились, прошло довольно много времени. Наконец, пир кончился, и начали выходить. Кое-кто подходил к своим машинам, а кое-кто заворачивал дальше, очевидно, там тоже стояли машины. Два человека подошли к нам. Один из них довольно солидный, пожилой мужчина. А другой, наверное, приятель, молодой и очень полный. Хозяин сел рядом с шофером, а своего друга посадил на заднее сидение с нами. Конечно же, он сел между нами и сразу прижал нас к стенкам машины. Но ничего не поделаешь! Ехать надо. И мы поехали. Оба они были достаточно выпившие. Сидящий впереди, повернулся к нам лицом и они все время болтали, продолжая начатый ранее спор. Так мы и ехали, прижатые толстяком. Наконец он вспомнил, что рядом с ним девушки. Он поднял руки и обнял обеих, прижал к себе! Тут я взвилась:
- Руки! Уберите сейчас же руки!
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую, но руки убрал. Едем дальше. А он все больше прижимается ко мне! Жирный, потный, несет алкоголем. Отвратительно! Я начала задыхаться. И тут я увидела огоньки Ялты. Мое терпение сразу иссякло. Я загробным голосом произнесла:
- Остановите машину! Мне плохо.
- Что с вами?
Я закрыла ладонью рот и произнесла:
- Меня укачало.
Машину сразу же остановили и все вышли. Я для большей правдоподобности побежала за кустарник. Машина стояла с зажженными фарами, и я видела, что они стоят и курят, а моя попутчица смотрит в мою сторону. Я еще подождала и вышла:
- Ну что? Вам лучше?
- Да, мне лучше.
- Тогда, поехали?
- Ни в коем случае! Я больше в машину не сяду. Видите? Огоньки
Ялты. Я как-нибудь сама доберусь.
- Ну что вы?
- Только так!
Меня поддержала попутчица:
- Вы поезжайте, пожалуйста, а я ей помогу добраться.
Они быстренько вскочили в машину и укатили. Мимо нас проехало еще несколько машин, но они нас не заметили - мы стояли в тени. Наконец, все стихло, и мы вздохнули полной грудью. Была прекрасная ночь. Достаточно светлая, дорога просматривалась далеко. Дул легкий ветерок и к запаху моря примешивался легкий аромат южных растений.
Мы вдвоем спокойно, не спеша, направились в сторону Ялты. Дорога оказалась совсем не такой короткой, как мне показалось в начале. Мы все идем-идем, а огоньки Ялты очень медленно приближаются к нам. Так мы прошли довольно долго, устали. Решили, что торопиться нам некуда и сели на травку, растущую вдоль дороги, отдохнули. Начало рассветать. Наконец, дорога кончилась, и мы через еще спящий город добрались до своей гостиницы. На следующий день всю нашу артистическую группу отвезли автобусом в Симферополь, а оттуда - поездом в Киев.
В первых числах июня я вместе с некоторыми молодыми артистами из Украины выехала в Баку, куда нас пригласило министерство культуры Азербайджана в качестве гостей. Там мы пробыли около недели, нас возили по всему Азербайджану. Были в Ленинакане, были на изумительно красивом, прозрачном и очень холодном озере Гель-Гель и еще нескольких интересных местах. Наконец, 28 июня у нас был прощальный концерт в помещении Консерватории.
Сначала нас приветствовал директор Консерватории, а ответное слово от нашей делегации сказал Дмитрий Гнатюк, который был руководителем делегации. Концерт был небольшой. Я спела два произведения - "Весенние воды" Рахманинова и "Нащо мені чорні брови". Выступила Элеонора Яроцкая, которая спела арию Людмилы из оперы "Руслан и Людмила" Глинки и украинскую народную песню "Соловейко" в обработке Кропивницкого. Бандурист Андрей Омельченко под собственный аккомпанемент спел "Якби мені не тиночки". Алла Гавриленко и Владимир Парсегов станцевали что-то под музыку Грига. Две народные песни исполнил Дмитрий Гнатюк. В газетной статье, посвященной этому выступлению, особенно отметили меня и Яроцкую. Кажется, Гнатюк обиделся.
После летнего отдыха мы с Зоечкой приступили к активной работе. Нужно было обновить репертуар, найти новые интересные произведения. Словом - готовить следующие концертные программы. Мы с ней просматривали большое количество нотного материала. Попались нам в руки и романсы украинских композиторов. Посмотрели какой-то сборник, один романс, второй... Очень многое нам понравилось! Мы решили отобрать самое лучшее и попытаться спеть целый концерт из произведений современных композиторов. Тем более, что большая часть из них никогда не исполнялась. Можно было попробовать найти свой ход в исполнении, свою интерпретацию, свое собственное видение каждого произведения. Это было очень заманчиво, хотя и рискованно. Современная музыка и у исполнителей, и у слушателей считалась чем-то второсортным. Руководству филармонии наше предложение очень понравилось. Что и говорить о композиторах! Они просто воспрянули духом и решили устроить мой концерт как можно скорее.
Концерт состоялся в конце декабря в Доме актера на улице Ленина. На афише значилось, что в концерте будут исполняться произведения современных композиторов. На концерт явились все композиторы - кто только мог. Много других зрителей, кого заинтересовала моя программа. Зал был полностью заполнен. Больше всего нас удивил прием каждого произведения. Мы не ожидали такого успеха! Даже несколько небольших миниатюр мы спели на "Бис"! Что уж говорить о композиторах. Они были в полнейшем восторге! Они мне говорили:
- Вы открыли наши произведения для нас же! Мы впервые услышали их живое звучание. Раньше мы писали, как говорят, в ящик стола. Теперь мы видим, что не даром писали музыку, не даром трудились! Она нужна!
С этого дня у меня началась дружба с некоторыми композиторами. Например, с Георгием Илларионовичем Майбородой. И особенно - с Юлием Сергеевичеv Мейтусом. Я бывала у них дома, они мне показывали свои новые произведения, и я их пела. Иногда даже кое что поправляла, чтобы мне было удобнее и было более выразительно. Они очень считались с моим мнением! Кроме того, такой известный композитор-симфонист Лятошинский специально для меня оркестровал три своих романса, чтобы я выступала в симфонических концертах. С ним вместе я даже гастролировала во Львове. Некоторые композиторы приносили мне свои произведения с просьбой их исполнить, если они мне понравятся. Все исполнять, естественно, я не могла. Я отбирала наиболее яркие и самобытные произведения и записывала их в фонд украинского радио.
На концерте, который в афише был назван "Творческий отчет", присутствовал известный искусствовед, кандидат искусствоведения Гордийчук. В первых числах января в газете "Радянська культура" появилась его рецензия на мой концерт. Она была восторженная. Я для него тоже до некоторой степени была открытием. Ему понравилась программа, очень многие произведения. Он отметил хорошее владение голосом и мой индивидуальный подход к каждому произведению, мою четкую дикцию и артистизм. Ему все понравилось! Кроме того, он пишет, что "не мешало бы нашим известным исполнителям взять пример у молодой певицы и обогатить свой репертуар современной музыкой". У меня сохранилась эта рецензия, а также программка концерта. Когда я ее просматриваю, то вижу, что там много прелестных произведений.
В начале 1956 года министерство культуры СССР объявило о проведении Всесоюзного конкурса на лучшее исполнение советских произведений - романсов и песен. Конкурс должен был состояться в первых числах апреля. Для того, чтобы отобрать участников конкурса, каждой республике рекомендовали организовать свой, местный конкурс и лучших рекомендовать для участия. Я участвовала в таком конкурсе и оказалась одной из лучших. Итак, мы с Зоечкой направились в Москву. Конкурс проходил в Центральном доме работников искусств - ЦДРИ. Жюри было очень солидное. Вот некоторые из них. Председателем была Валерия Барсова - народная артистка СССР. Члены жюри: Катульская - профессор консерватории, народная артистка; Ирма Яунзен - известная камерная певица, фольклористка; Зара Левина - композитор; Шапорин - композитор и другие, довольно известные деятели культуры.
Для участия в конкурсе в Москву приехало более 100 человек - все отобраны своими министерствами культуры. Так что первый тур был отборочным, а затем уже шли основные - второй и третий тур. На первый тур было отобрано человек 40-50, на второй тур прошло 16 человек из которых 12 прошли в третий тур - 6 лауреатов и 6 дипломантов.
Первую премию получили Георг Отс, знаменитый эстонский баритон и Ведерников Александр - солист Большого театра. Вторую премию получила я и солист Большого театра Артур Эйзен. Так что я попала в весьма солидную компанию. Каждый из них стал в дальнейшем известным певцом, народным артистом! В интервью украинской журналистке члены жюри Катульская и Яунзен высоко оценили мое выступление. Это интервью в газете "Радянська культура" у меня сохранилось. Заключительный концерт начался с вручения дипломов, а в конвертах были денежные премии.
В заключительном концерте я пела романс Мейтуса "Хочешь, стану росою печали" на стихи Исаакяна, Надененка "Прощание" на стихи Пушкина и Шапорина "Осенний праздник" на стихи Щипачева. Концерт прошел с огромным успехом. Нас всех, без исключения, прекрасно принимали.
Итак, к моим программкам и афишам добивалось "лауреат Всесоюзного конкурса", а это облегчало организацию моих гастролей.
В начале октября я с Зоечкой выехала на гастроли в Крым, в Ялту, где мы выступили в помещении драматического театра имени Чехова, а также в нескольких больших санаториях. Стояли прелестные теплые дни, и мы не слишком уставали от концертов и наслаждались последним теплом уходящего лета...
1-е отделение
Георгий Майборода. Песня скитальца. Cтихи Мицкевича
Гаї шумлять. На вірш Тихого
Не дивися на місяць весною. На вірш Лесі Українки
Гайдамака. Мрія моя, мрія
Мейтус. Избранник. Стихи Мусы Джалиля
Красная ромашка. Стихи Мусы Джалиля
Це небо блакитне. Стихи Леонида Первомайского
Скворец и Водопад. Стихи Петруся Бровки
2-е отделение:
Шапорин, обработка русской народной песни «Не одна во поле березонька»
Прохладой ночь дохнула. Стихи Щипачева
Заклинание. Стихи Пушкина
Зара Левина. Я ждала весь день нашей встречи
Красивые глазки. Стихи Ованеса Шираза
Вы куда, куда, ручьи. Стихи Сильвы Капутикян
Марьян Коваль. Баллада про зверолова. Стихи Комарова
Шостакович. День воспоминаний. Стихи Долматовского
Пушков. Романс Нины из музыки к драме Лермонтова "Маскарад"
Программа получилась очень красочная, яркая и разнообразная, требующая хорошего владения голосом. Вскоре появилась рецензия на мой концерт в газете "Радянська культура" за подписью М. Егорычевой, кандидата искусствоведения. Это - Марина Ивановна Егорычева, в дальнейшем профессор консерватории и заведующая кафедрой сольного пения. Она меня очень похвалила и, что самое главное, она отметила высокий профессионализм моего концертмейстера - Зои Лихтман!
Итак, к моим программкам и афишам добивалось "лауреат Всесоюзного конкурса", а это облегчало организацию моих гастролей.
В начале октября я с Зоечкой выехала на гастроли в Крым, в Ялту, где мы выступили в помещении драматического театра имени Чехова, а также в нескольких больших санаториях. Стояли прелестные теплые дни, и мы не слишком уставали от концертов и наслаждались последним теплом уходящего лета...
Мы не переставали работать над изучением нового репертуара. У нас накопилось много интересных произведений. 9 марта 1957 года я спела сольный концерт в Филармонии только из произведений современных композиторов. Вот эта программа:
1-е отделение
Георгий Майборода. Песня скитальца. Cтихи Мицкевича
Гаї шумлять. На вірш Тихого
Не дивися на місяць весною. На вірш Лесі Українки
Гайдамака. Мрія моя, мрія
Мейтус. Избранник. Стихи Мусы Джалиля
Красная ромашка. Стихи Мусы Джалиля
Це небо блакитне. Стихи Леонида Первомайского
Скворец и Водопад. Стихи Петруся Бровки
2-е отделение:
Шапорин, обработка русской народной песни «Не одна во поле березонька»
Прохладой ночь дохнула. Стихи Щипачева
Заклинание. Стихи Пушкина
Зара Левина. Я ждала весь день нашей встречи
Красивые глазки. Стихи Ованеса Шираза
Вы куда, куда, ручьи. Стихи Сильвы Капутикян
Марьян Коваль. Баллада про зверолова. Стихи Комарова
Шостакович. День воспоминаний. Стихи Долматовского
Пушков. Романс Нины из музыки к драме Лермонтова "Маскарад"
Программа получилась очень красочная, яркая и разнообразная, требующая хорошего владения голосом. Вскоре появилась рецензия на мой концерт в газете "Радянська культура" за подписью М. Егорычевой, кандидата искусствоведения. Это - Марина Ивановна Егорычева, в дальнейшем профессор консерватории и заведующая кафедрой сольного пения. Она меня очень похвалила и, что самое главное, она отметила высокий профессионализм моего концертмейстера - Зои Лихтман!
Привожу дословно ее высказывание: "Нельзя не отметить прекрасное исполнение партии фортепиано Зои Лихтман, которая соединяет в себе качества великолепной пианистки и прекрасного аккомпаниатора. Она не просто аккомпаниатор, а чуткий, тонкий партнер певца, она создает вместе с певицей великолепные вокально-музыкальные образы". Это одна из немногих рецензий, где заметили пианистку и отметили ее высокий профессиональный уровень.
Прошло немного времени, и я получаю приглашение: "Союз композиторов СССР приглашает вас принять участие в работе Второго съезда композиторов СССР", а затем - пригласительный билет на открытие Съезда, который состоялся в зале заседаний Большого Кремлевского дворца 28 марта 1957 года. После открытия началась концертная программа съезда. Исполнялись исключительно произведения современных советских композиторов.
Выступали мы в различных клубах, дворцах культуры, даже на заводах. В то время была очень популярна песня Платона Майбороды "Рушничок", ее пели даже москвичи. Очень часто сам Платон Илларионович садился за рояль и аккомпанировал певцу, который пел эту песню. Его очень бурно встречали везде. Концерты были очень разного плана - и очень демократичные, для широкой публики, и более серьезные, камерного плана. Я участвовала в нескольких таких концертах.
После заключительного концерта меня пригласили в музыкальный отдел Радиокомитета и предложили мне записаться на радио. Дали для этого два дня. За эти два дня мы с Зоечкой записали довольно много романсов и музыкальный редактор, который проверял наши записи, удивлялся, что ему не приходится все время останавливать, что-то дописывать. Все шло гладко, нужно было только второй дубль записывать на всякий случай - и больше ничего!
Прошло некоторое время, и я получаю письмо из Москвы. Вот его содержание:
"Дорогая Галина Станиславовна! Совсем недавно состоялся художественный совет по приему записей. Ваши записи прошли блестяще! Поздравляю вас и вашу пианистку!" И подпись - Хубова - достаточно известный в Москве искусствовед и заведующая музыкальным отделом Всесоюзного радио. Дальше она извиняется, что послала письмо на филармонию потому, что потеряла мой адрес.
В дальнейшем эти записи очень пригодились тогда, когда Апрелевский завод пластинок выпустил мою долгоиграющую пластинку.
В 20-х числах июня я с группой артистов вылетала в Минск на неделю украинской литературы в Белоруссии. В аэропорту нас очень торжественно встретили, было организовано много встреч с нашими писателями и поэтами, после которых выступали артисты. Нескольких человек из приехавших писателей и артистов пригласил к себе на дачу известный белорусский поэт Петрусь Бровка, на стихи которого я исполняла два небольших, но прелестных романса Юлия Мейтуса. Дача стояла, окруженная густым лесом. Она была деревянная и очень уютная, а ее хозяева - веселые и простые люди, которые приняли нас великолепно! Вечер прошел в теплой и очень дружеской атмосфере.
В августе у меня было несколько концертов в Крыму, и я осталась в той же гостинице, в том же номере еще на три недели. Зоечка уехала домой, в Киев, а ко мне приехал муж и мы спокойно отдохнули в бархатный сезон.
В самом начале ноября из Москвы, из министерства культуры пришло сообщение, что я в конце ноября должна выехать на гастроли с сольными концертами в Чехословакию и потребовали срочно программу. Программу мы составили и послали в Москву, где ее и утвердили. Я была уверена, что поеду на гастроли с Зоей. Но, к сожалению, по известным и не известным причинам ей отказали в выезде за границу. Немного осложнилась ситуация - я должна была собрать все ноты по программе. Филармония должна была отослать их какой-то особой почтой в Братиславу к пианисту, который должен мне аккомпанировать. Меня очень расстроила эта ситуация, но делать было нечего. Становиться в позу и требовать тогда было невозможно. Зоечка тоже очень огорчилась.
Мои ноты очень быстро прибыли в Братиславу, и мой новый аккомпаниатор имел недельки две, чтобы выучить мои произведения. Итак, получив документы и поменяв какие-то деньги на кроны, я выехала в Братиславу. Меня встретили, поселили в очень хорошей гостинице, а к вечеру я узнаю, что умер их президент Запатоцкий и что объявлен пятидневный траур. Мои выступления могли начаться только через пять дней. Все мои сроки были сдвинуты. Кое-где даже пришлось два дня подряд петь сольные концерты, а это очень трудно. Правда эти пять дней очень пригодились, чтобы как следует отрепетировать программу. Михаил не очень хорошо разбирался в современной музыке и не знал этих произведений. Когда я ему однажды сказала, что "это типичное не то", он стал меня часто спрашивать:
- Ну что? Это тоже типичное не то?
- Нет, что вы, Михаил, это - то!
Потом он очень хорошо начал играть. Это был довольно красивый высокий стройный брюнет средних лет. У него была очень милая семья и очаровательные дети: старший сын Питер, дочь Мишелка и тоненькая, изящная, хрупкая жена. Очень милая семья. Перед гастролями были отпечатаны афиши и очень милые программки. Кроме того, мне была предоставлена машина "Цедок", администратор, переводчица, водитель, концертмейстер. Таким образом, пять человек путешествовали по Чехословакии. Я ни разу не села в поезд, мы всюду добирались на машине.
Несколько дней я прожила в прекрасной гостинице в Высоких Татрах, откуда мы ездили на очередной концерт. Нужно сказать, что концерты были организованы очень хорошо. Во-первых, полный зал, прекрасный прием, а в конце - обязательно дорогой подарок. И неизменный ужин после каждого концерта, что для меня было весьма обременительно т.к. я никогда перед сном ничего не ела.
И вот какой эпизод произошел со мной. Концерт проходил в небольшом городке, где было большое количество лечебных учреждений. Меня предупредили, что это город медиков. Там был небольшой театр - маленькая копия большого роскошного театра. Позолоченные ложи, шикарные сидения, прекрасные люстры и великолепная акустика! После концерта - опять ужин! Я уже есть не могла. Я просила:
- Не заставляйте меня кушать! Я не люблю мясо! Не люблю жирные блюда. Я не ем этого перед сном.
- А что вы любите?
Я стала думать, что бы мне такое назвать, чтобы они поздно вечером не могли меня угостить.
- Я очень люблю молоко.
Они очень растерялись. Вечером молока у них действительно не было. Мы посмеялись и уехали. Через два дня мы ехали на очередной концерт мимо этого города. Машину нашу остановило огромное бревно, лежащее поперек дороги. Возле него стояла группа мужчин, которые торжественно проподнесли нам бидон с молоком!
Последний концерт был в Братиславе, в Зеркальном концертном зале с великолепной акустикой и очень хорошей публикой. На следующий день я получила гонорар за свои выступления - довольно большую сумму денег, которую я должна была отвезти в советское консульство. Тогда было такое правило - гонорар отдавать в пользу государства, а себе оставлять только суточные. Когда я приехала отдать деньги, то в консульстве не было никого, кто мог бы их принять - все начальство уехало в Прагу, остался какой-то служащий, который сказал, что ни о каких деньгах он ничего не знает.
- Как же мне быть?
- Тратьте!
Мне ничего не оставалось другого, как на следующий день буквально перед отъездом оббежать вместе с Миланкой магазины и купить все необходимое для себя и для семьи.
Побыв дома дня два, я поехала в Москву для того, чтобы поменять заграничный паспорт на советский. В паспортном отделе меня спросили:
- А вы валюту сдали?
- Нет.
- Почему?
- Были на то причины.
- Тогда идемте в бухгалтерию.
В бухгалтерии я подробно объяснила, почему не сдала валюту. Главный бухгалтер взяла меня за руку и повела к заместителю министра Кузнецову:
- Вот, полюбуйтесь. Еще одна не сдала валюту.
Я опять рассказала ему все подробно.
- Что мне с вами делать. Смотрите, у меня целая кипа бумаг, объяснений. Вот, пожалуйста, Ойстрах не сдал валюту в Японии. Ростропович мне объяснял, что ему необходимо было купить какие-то особые ноты. Садитесь, пишите объяснение.
Я села, написала.
- А теперь идите в бухгалтерию, вам расскажут, как надо погасить свой долг.
В бухгалтерии мне объяснили, что я должна по курсу в рублях заплатить 270 рублей, что соответствовало потраченному мною в кронах. Затем я немного подождала и мне объявили, что на Киевском вокзале в кассе меня ждет билет. И вот, сидя в полупустом вагоне СВ, одна, я чуть не плакала от досады. Мне не жалко было денег. Тем более что курс был такой, что я все равно оставалась в очень хорошем выигрыше. Мне было обидно, что ни один человек в министерстве не поинтересовался моими гастролями, которые прошли с таким успехом. Их интересовали только деньги. В Киеве, в указанный мне банк, я внесла нужную сумму денег и отослала квитанцию в министерство культуры в бухгалтерию.
Вот такие тогда существовали порядки.
С моим чехословацким аккомпаниатором я позже встретчалась дважды. Один раз совершенно случайно столкнулась с ним в вестибюле гостинице в Кишиневе. У него, также, как и у меня, были гастроли в Молдавии. Он необычайно обрадовался нашей встрече и пригласил вместе пообедать. Благодаря тому, что с ним была переводчица, мы прекрасно поболтали, вспоминая поездку. Он рассказывал о детях. На прощание я вручила огромную коробку конфет "Абрикосы в шоколаде". Он попросил на обратной стороне написать послание Питеру, поскольку тогда во всех демократических республиках было обязательным изучение русского языка в школах. Что я и сделал с большим удовольствием.
Вторая наша встреча была значительно позже. Мне позвонила его переводчица и сказала, что Михаил ездил по всей Украине с гастролями с каким-то скрипачом и специально остановился в Киеве, где у него была пересадка на Братиславу, чтобы повидаться со мной. Вскоре я была в гостинице "Лыбидь". Они втроем ждали меня в фойе своего этажа, чтобы пойти в ресторан. Мы немного посидели в ресторане, но там было так шумно и накурено, что мы решили пойти к ним на этаж в большую гостиную. Там мы сидели до позднего вечера. Он был так же элегантен и красив, но несколько постарел и очень поседел. Он рассказывал о своем одиночестве, что похоронил свою жену Еву, дети выросли. Единственное утешение - работа. Несколько позже я получила прелестную открытку с приглашением приехать на свадьбу к Питеру. Милый, наивный человек! Он даже понятия не имел, что мы не могли поехать туда, куда нам хочется без длительных и тягостных оформлений виз.
А теперь рассказ пойдет совсем о другом. О некоторых событиях моей личной жизни. Начну издалека.
У моей тети Жени была очень близкая подруга - Ираида Павловна Шелест, с которой она дружила и в Харькове и в Челябинской эвакуации. Затем семья Шелестов переехала в Киев и когда тетя Женя приехала к нам, мы посетили эту семью. Муж Ираиды Павловны, Петр Ефимович Шелест, тогда работал первым секретарем обкома партии и когда Женя уехала в Москву, я продолжала общаться с Ираидой Павловной - она частенько приглашала меня к себе. Однажды она сама приехала ко мне, я зачем-то была ей нужна. Она увидела, как я живу, и буквально развела руками:
- Бедная девочка! В каких же ты страшных условиях живешь!"
- Ничего! Как видите, как-то живу и даже езжу по заграницам.
Как-то, когда я была в гостях у Шелестов, Петр Ефимович сидел с нами за чаем. Ираида Павловна начала такой разговор:
- Петя, нам должно быть стыдно, что наша Галочка живет в таких ужасных условиях. Неужели ты не можешь ей помочь?
- Ириша, я не могу ей помочь именно потому, что занимаю такое положение. Я не могу одному человеку просить дать квартиру. Будут всякие разнотолки. Мне это не к лицу. Скажут, что я родственницу устраиваю или, что еще хуже, молодую любовницу! Будет какя-то возможность, я моментально подключусь!
Я поняла, что никто мне не поможет. У моего мужа тоже не было никакой возможности получить квартиру. И вот как-то почти фантастически мне улыбнулась удача. Об этом мне рассказала Ираида Павловна.
В день годовщины Октябрьской революции, 7 ноября, к нам в Киев приехало какое-то большое начальство. Кажется, фамилия его была Подгорный. Его возили по всему Киеву, показывали новостройки, эти большие районы пятиэтажек. Было ясно, что Киев возрождается. На праздничном банкете только об этом и было разговоров. Петр Ефимович с гордостью рассказывал, что очень многие уже заселились из нуждавшихся и что наши лучшие люди уже давно живут в квартирах. В это время включилась в разговор Ираида Павловна и говорит:
- Да, конечно, многие получают квартиры. А я знаю прекрасного человека, который даже ездит за границу гастролировать, а живет она в ужасных условиях и до сих пор не получила никакой квартиры.
- Как же так, Петр Ефимович? Как так получилось?
- Не знаю, надо будет посмотреть, в чем там дело.
- Надо немедленно сделать обследование условий жизни этой артистки!
И обращается к Данькевичу - председателю союза композиторов Украины:
- Константин Федорович. Вы депутат Верховного Совета?
- Да.
- Так вот, пожалуйста, поезжайте к ней и составьте акт о ее условиях жизни, а дальше Петр Ефимович, я думаю, проследит, чтобы все было в порядке.
На следующее утро звонит мне Данькевич:
- Галочка, я сейчас должен к вам приехать.
А мы только недавно встали, даже постели еще не застелили. Я говорю:
- Константин Федорович! Вы не можете ко мне приехать! У меня ужасные условия, чтоб вы ко мне приезжали!
- Вот для этого я к вам и приеду. Ждите меня!
Когда он к нам приехал, он немного меня упрекнул:
- Как же так, дорогая! Сколько народу уже получили квартиры. Все добились, а вы так и не добивались?
- Я это не умею делать.
- Ну, ничего. Теперь все будет в порядке!
Он составил акт и меня поставили в список первоочередников на получение квартиры. Я спокойно уехала на гастроли. Но покой мне только снился!
Звоню домой с гастролей - муж мне сообщает, что меня вычеркнули из списков. Я потребовала, чтобы он немедленно шел к Шелесту и все рассказал ему. Шелест поручил своему референту заняться этим делом, и нас опять включили в списки. Извинились, что якобы была допущена ошибка.
Когда я приехала с гастролей, сразу направилась к начальнику квартирного отдела горсовета - человеку весьма неприятному. Он меня довольно грубо встретил и сказал, что быстро я квартиру не получу:
- Ну и что, что вы первоочередница. У меня для вас квартир нет. Наведайтесь позже.
- Хорошо. Я буду приходить к вам через день! Может вы что-то и найдете для меня.
После нескольких посещений этого начальника я поняла, что надо действовать как-то иначе. И тут Зоечка вспомнила, что у нее есть старый знакомый в горсовете - начальник капитального или коммунального строительства Каплан. Мы пошли к нему. Он говорит:
- Вот плут! Есть у него квартиры. Запишите, что мы получим в ближайшее время и по каким адресам. Но! Эту бумажку никому не показывайте, чтоб они не узнали, что это я вам сказал.
Я записала несколько адресов, запомнила их на память и пошла опять к начальнику квартирного отдела, песенка та же.
- Квартир у меня нет!
- Извините! У вас есть квартиры! Вот по такому-то адресу сдается дом, и горсовет получает свой процент.
Он подскочил:
- Откуда вы это взяли?
- Это не важно! Но я взяла и это правда! Извольте дать мне приличную квартиру из этого списка, если не хотите неприятностей.
- Хорошо. Запомните, Белорусская, 30, квартира 5. Я вам дам прораба, чтоб вы пошли и посмотрели, что это за квартира и сказали мне, годится она вам или нет. Но так - вы заходите и не говорите, кто вы такая, ничего не записывайте. Все смотрите и запоминайте.
На следующий день я с прорабом поехала на Белорусскую смотреть квартиру. Он сказал, что я из горсовета. Нас пропустили, дали ключи, открыли, показали квартиру. Я быстренько запомнила расположение комнат, окон и, придя домой, все зарисовала. На следующий день мы поехали с мужем смотреть со двора, какая наша будет квартира. Я Мише говорю:
- Вон, смотри. Четвертый этаж, окно с балконом - это одна комната. Дальше два тройных окна - это большая комната. Двойное окно - это ванна и еще двойное окно - кухня.
Он не верил своим глазам. Почти половина этажа! Я поехала к начальнику квартирного отдела и сказала, что согласна на квартиру на Белорусской.
- Хорошо. Ждите, когда будут заселять. Ордер получите в райисполкоме.
Я узнала, что дом начали заселять, еду в райисполком, а там даже не собираются давать мне ордер:
- Мы не можем дать вам ордер потому, что наша секретарь уже ушла, а печать у нее.
Я просто рассвирепела:
- Если вы сейчас же не найдете секретаршу, не поставите печать и не дадите мне ордер - я не ручаюсь, что завтра вы будете сидеть на этом месте!
Они перепугались. Поехали на машине искать секретаря, нашли ее в каком-то магазине. Она приехала, поставила печать, и мне вручили ордер!
Мы вечером поехали в наш дом. Там праздник - все пьют, радуются, каждый выпивает за новую квартиру. Находим коменданта, а он уже сильно пьяный. В руках у него связка ключей, говорит:
- Я не знаю, где тут ваш ключ. Ищите сами.
Протягивает мне всю связку, и они падают в лестничный пролет. Идем вниз, достали ключи.
- Знаете. Сегодня уже поздно и заселяться нет никакого смысла. Завтра утречком придете, я вручу вам ключ и заселитесь!
Мы ночь не спали, боялись, что кто-то влезет в нашу квартиру и уже мы не сможем вытолкать того, кто нахально вселится.
Утром, в 8 часов мы уже были в домоуправлении. Все были на месте, никаких пьянств, все трезвые, радостные. Вручили мне ключ от квартиры, и мы пошли смотреть. Заходим с мужем - какое великолепие! Какая огромная квартира, по сравнению с нашей лачугой! Боже мой! Счастью нашему не было границ.
Прошло немного времени, и я получаю приглашение: "Союз композиторов СССР приглашает вас принять участие в работе Второго съезда композиторов СССР", а затем - пригласительный билет на открытие Съезда, который состоялся в зале заседаний Большого Кремлевского дворца 28 марта 1957 года. После открытия началась концертная программа съезда. Исполнялись исключительно произведения современных советских композиторов.
Выступали мы в различных клубах, дворцах культуры, даже на заводах. В то время была очень популярна песня Платона Майбороды "Рушничок", ее пели даже москвичи. Очень часто сам Платон Илларионович садился за рояль и аккомпанировал певцу, который пел эту песню. Его очень бурно встречали везде. Концерты были очень разного плана - и очень демократичные, для широкой публики, и более серьезные, камерного плана. Я участвовала в нескольких таких концертах.
После заключительного концерта меня пригласили в музыкальный отдел Радиокомитета и предложили мне записаться на радио. Дали для этого два дня. За эти два дня мы с Зоечкой записали довольно много романсов и музыкальный редактор, который проверял наши записи, удивлялся, что ему не приходится все время останавливать, что-то дописывать. Все шло гладко, нужно было только второй дубль записывать на всякий случай - и больше ничего!
Прошло некоторое время, и я получаю письмо из Москвы. Вот его содержание:
"Дорогая Галина Станиславовна! Совсем недавно состоялся художественный совет по приему записей. Ваши записи прошли блестяще! Поздравляю вас и вашу пианистку!" И подпись - Хубова - достаточно известный в Москве искусствовед и заведующая музыкальным отделом Всесоюзного радио. Дальше она извиняется, что послала письмо на филармонию потому, что потеряла мой адрес.
В дальнейшем эти записи очень пригодились тогда, когда Апрелевский завод пластинок выпустил мою долгоиграющую пластинку.
В 20-х числах июня я с группой артистов вылетала в Минск на неделю украинской литературы в Белоруссии. В аэропорту нас очень торжественно встретили, было организовано много встреч с нашими писателями и поэтами, после которых выступали артисты. Нескольких человек из приехавших писателей и артистов пригласил к себе на дачу известный белорусский поэт Петрусь Бровка, на стихи которого я исполняла два небольших, но прелестных романса Юлия Мейтуса. Дача стояла, окруженная густым лесом. Она была деревянная и очень уютная, а ее хозяева - веселые и простые люди, которые приняли нас великолепно! Вечер прошел в теплой и очень дружеской атмосфере.
В августе у меня было несколько концертов в Крыму, и я осталась в той же гостинице, в том же номере еще на три недели. Зоечка уехала домой, в Киев, а ко мне приехал муж и мы спокойно отдохнули в бархатный сезон.
В самом начале ноября из Москвы, из министерства культуры пришло сообщение, что я в конце ноября должна выехать на гастроли с сольными концертами в Чехословакию и потребовали срочно программу. Программу мы составили и послали в Москву, где ее и утвердили. Я была уверена, что поеду на гастроли с Зоей. Но, к сожалению, по известным и не известным причинам ей отказали в выезде за границу. Немного осложнилась ситуация - я должна была собрать все ноты по программе. Филармония должна была отослать их какой-то особой почтой в Братиславу к пианисту, который должен мне аккомпанировать. Меня очень расстроила эта ситуация, но делать было нечего. Становиться в позу и требовать тогда было невозможно. Зоечка тоже очень огорчилась.
Мои ноты очень быстро прибыли в Братиславу, и мой новый аккомпаниатор имел недельки две, чтобы выучить мои произведения. Итак, получив документы и поменяв какие-то деньги на кроны, я выехала в Братиславу. Меня встретили, поселили в очень хорошей гостинице, а к вечеру я узнаю, что умер их президент Запатоцкий и что объявлен пятидневный траур. Мои выступления могли начаться только через пять дней. Все мои сроки были сдвинуты. Кое-где даже пришлось два дня подряд петь сольные концерты, а это очень трудно. Правда эти пять дней очень пригодились, чтобы как следует отрепетировать программу. Михаил не очень хорошо разбирался в современной музыке и не знал этих произведений. Когда я ему однажды сказала, что "это типичное не то", он стал меня часто спрашивать:
- Ну что? Это тоже типичное не то?
- Нет, что вы, Михаил, это - то!
Потом он очень хорошо начал играть. Это был довольно красивый высокий стройный брюнет средних лет. У него была очень милая семья и очаровательные дети: старший сын Питер, дочь Мишелка и тоненькая, изящная, хрупкая жена. Очень милая семья. Перед гастролями были отпечатаны афиши и очень милые программки. Кроме того, мне была предоставлена машина "Цедок", администратор, переводчица, водитель, концертмейстер. Таким образом, пять человек путешествовали по Чехословакии. Я ни разу не села в поезд, мы всюду добирались на машине.
Концерт в Чехословакии
Несколько дней я прожила в прекрасной гостинице в Высоких Татрах, откуда мы ездили на очередной концерт. Нужно сказать, что концерты были организованы очень хорошо. Во-первых, полный зал, прекрасный прием, а в конце - обязательно дорогой подарок. И неизменный ужин после каждого концерта, что для меня было весьма обременительно т.к. я никогда перед сном ничего не ела.
И вот какой эпизод произошел со мной. Концерт проходил в небольшом городке, где было большое количество лечебных учреждений. Меня предупредили, что это город медиков. Там был небольшой театр - маленькая копия большого роскошного театра. Позолоченные ложи, шикарные сидения, прекрасные люстры и великолепная акустика! После концерта - опять ужин! Я уже есть не могла. Я просила:
- Не заставляйте меня кушать! Я не люблю мясо! Не люблю жирные блюда. Я не ем этого перед сном.
- А что вы любите?
Я стала думать, что бы мне такое назвать, чтобы они поздно вечером не могли меня угостить.
- Я очень люблю молоко.
Они очень растерялись. Вечером молока у них действительно не было. Мы посмеялись и уехали. Через два дня мы ехали на очередной концерт мимо этого города. Машину нашу остановило огромное бревно, лежащее поперек дороги. Возле него стояла группа мужчин, которые торжественно проподнесли нам бидон с молоком!
Последний концерт был в Братиславе, в Зеркальном концертном зале с великолепной акустикой и очень хорошей публикой. На следующий день я получила гонорар за свои выступления - довольно большую сумму денег, которую я должна была отвезти в советское консульство. Тогда было такое правило - гонорар отдавать в пользу государства, а себе оставлять только суточные. Когда я приехала отдать деньги, то в консульстве не было никого, кто мог бы их принять - все начальство уехало в Прагу, остался какой-то служащий, который сказал, что ни о каких деньгах он ничего не знает.
- Как же мне быть?
- Тратьте!
Мне ничего не оставалось другого, как на следующий день буквально перед отъездом оббежать вместе с Миланкой магазины и купить все необходимое для себя и для семьи.
Побыв дома дня два, я поехала в Москву для того, чтобы поменять заграничный паспорт на советский. В паспортном отделе меня спросили:
- А вы валюту сдали?
- Нет.
- Почему?
- Были на то причины.
- Тогда идемте в бухгалтерию.
В бухгалтерии я подробно объяснила, почему не сдала валюту. Главный бухгалтер взяла меня за руку и повела к заместителю министра Кузнецову:
- Вот, полюбуйтесь. Еще одна не сдала валюту.
Я опять рассказала ему все подробно.
- Что мне с вами делать. Смотрите, у меня целая кипа бумаг, объяснений. Вот, пожалуйста, Ойстрах не сдал валюту в Японии. Ростропович мне объяснял, что ему необходимо было купить какие-то особые ноты. Садитесь, пишите объяснение.
Я села, написала.
- А теперь идите в бухгалтерию, вам расскажут, как надо погасить свой долг.
В бухгалтерии мне объяснили, что я должна по курсу в рублях заплатить 270 рублей, что соответствовало потраченному мною в кронах. Затем я немного подождала и мне объявили, что на Киевском вокзале в кассе меня ждет билет. И вот, сидя в полупустом вагоне СВ, одна, я чуть не плакала от досады. Мне не жалко было денег. Тем более что курс был такой, что я все равно оставалась в очень хорошем выигрыше. Мне было обидно, что ни один человек в министерстве не поинтересовался моими гастролями, которые прошли с таким успехом. Их интересовали только деньги. В Киеве, в указанный мне банк, я внесла нужную сумму денег и отослала квитанцию в министерство культуры в бухгалтерию.
Вот такие тогда существовали порядки.
С моим чехословацким аккомпаниатором я позже встретчалась дважды. Один раз совершенно случайно столкнулась с ним в вестибюле гостинице в Кишиневе. У него, также, как и у меня, были гастроли в Молдавии. Он необычайно обрадовался нашей встрече и пригласил вместе пообедать. Благодаря тому, что с ним была переводчица, мы прекрасно поболтали, вспоминая поездку. Он рассказывал о детях. На прощание я вручила огромную коробку конфет "Абрикосы в шоколаде". Он попросил на обратной стороне написать послание Питеру, поскольку тогда во всех демократических республиках было обязательным изучение русского языка в школах. Что я и сделал с большим удовольствием.
Вторая наша встреча была значительно позже. Мне позвонила его переводчица и сказала, что Михаил ездил по всей Украине с гастролями с каким-то скрипачом и специально остановился в Киеве, где у него была пересадка на Братиславу, чтобы повидаться со мной. Вскоре я была в гостинице "Лыбидь". Они втроем ждали меня в фойе своего этажа, чтобы пойти в ресторан. Мы немного посидели в ресторане, но там было так шумно и накурено, что мы решили пойти к ним на этаж в большую гостиную. Там мы сидели до позднего вечера. Он был так же элегантен и красив, но несколько постарел и очень поседел. Он рассказывал о своем одиночестве, что похоронил свою жену Еву, дети выросли. Единственное утешение - работа. Несколько позже я получила прелестную открытку с приглашением приехать на свадьбу к Питеру. Милый, наивный человек! Он даже понятия не имел, что мы не могли поехать туда, куда нам хочется без длительных и тягостных оформлений виз.
А теперь рассказ пойдет совсем о другом. О некоторых событиях моей личной жизни. Начну издалека.
У моей тети Жени была очень близкая подруга - Ираида Павловна Шелест, с которой она дружила и в Харькове и в Челябинской эвакуации. Затем семья Шелестов переехала в Киев и когда тетя Женя приехала к нам, мы посетили эту семью. Муж Ираиды Павловны, Петр Ефимович Шелест, тогда работал первым секретарем обкома партии и когда Женя уехала в Москву, я продолжала общаться с Ираидой Павловной - она частенько приглашала меня к себе. Однажды она сама приехала ко мне, я зачем-то была ей нужна. Она увидела, как я живу, и буквально развела руками:
- Бедная девочка! В каких же ты страшных условиях живешь!"
- Ничего! Как видите, как-то живу и даже езжу по заграницам.
Как-то, когда я была в гостях у Шелестов, Петр Ефимович сидел с нами за чаем. Ираида Павловна начала такой разговор:
- Петя, нам должно быть стыдно, что наша Галочка живет в таких ужасных условиях. Неужели ты не можешь ей помочь?
- Ириша, я не могу ей помочь именно потому, что занимаю такое положение. Я не могу одному человеку просить дать квартиру. Будут всякие разнотолки. Мне это не к лицу. Скажут, что я родственницу устраиваю или, что еще хуже, молодую любовницу! Будет какя-то возможность, я моментально подключусь!
Я поняла, что никто мне не поможет. У моего мужа тоже не было никакой возможности получить квартиру. И вот как-то почти фантастически мне улыбнулась удача. Об этом мне рассказала Ираида Павловна.
В день годовщины Октябрьской революции, 7 ноября, к нам в Киев приехало какое-то большое начальство. Кажется, фамилия его была Подгорный. Его возили по всему Киеву, показывали новостройки, эти большие районы пятиэтажек. Было ясно, что Киев возрождается. На праздничном банкете только об этом и было разговоров. Петр Ефимович с гордостью рассказывал, что очень многие уже заселились из нуждавшихся и что наши лучшие люди уже давно живут в квартирах. В это время включилась в разговор Ираида Павловна и говорит:
- Да, конечно, многие получают квартиры. А я знаю прекрасного человека, который даже ездит за границу гастролировать, а живет она в ужасных условиях и до сих пор не получила никакой квартиры.
- Как же так, Петр Ефимович? Как так получилось?
- Не знаю, надо будет посмотреть, в чем там дело.
- Надо немедленно сделать обследование условий жизни этой артистки!
И обращается к Данькевичу - председателю союза композиторов Украины:
- Константин Федорович. Вы депутат Верховного Совета?
- Да.
- Так вот, пожалуйста, поезжайте к ней и составьте акт о ее условиях жизни, а дальше Петр Ефимович, я думаю, проследит, чтобы все было в порядке.
На следующее утро звонит мне Данькевич:
- Галочка, я сейчас должен к вам приехать.
А мы только недавно встали, даже постели еще не застелили. Я говорю:
- Константин Федорович! Вы не можете ко мне приехать! У меня ужасные условия, чтоб вы ко мне приезжали!
- Вот для этого я к вам и приеду. Ждите меня!
Когда он к нам приехал, он немного меня упрекнул:
- Как же так, дорогая! Сколько народу уже получили квартиры. Все добились, а вы так и не добивались?
- Я это не умею делать.
- Ну, ничего. Теперь все будет в порядке!
Он составил акт и меня поставили в список первоочередников на получение квартиры. Я спокойно уехала на гастроли. Но покой мне только снился!
Звоню домой с гастролей - муж мне сообщает, что меня вычеркнули из списков. Я потребовала, чтобы он немедленно шел к Шелесту и все рассказал ему. Шелест поручил своему референту заняться этим делом, и нас опять включили в списки. Извинились, что якобы была допущена ошибка.
Муж
Я
Когда я приехала с гастролей, сразу направилась к начальнику квартирного отдела горсовета - человеку весьма неприятному. Он меня довольно грубо встретил и сказал, что быстро я квартиру не получу:
- Ну и что, что вы первоочередница. У меня для вас квартир нет. Наведайтесь позже.
- Хорошо. Я буду приходить к вам через день! Может вы что-то и найдете для меня.
После нескольких посещений этого начальника я поняла, что надо действовать как-то иначе. И тут Зоечка вспомнила, что у нее есть старый знакомый в горсовете - начальник капитального или коммунального строительства Каплан. Мы пошли к нему. Он говорит:
- Вот плут! Есть у него квартиры. Запишите, что мы получим в ближайшее время и по каким адресам. Но! Эту бумажку никому не показывайте, чтоб они не узнали, что это я вам сказал.
Я записала несколько адресов, запомнила их на память и пошла опять к начальнику квартирного отдела, песенка та же.
- Квартир у меня нет!
- Извините! У вас есть квартиры! Вот по такому-то адресу сдается дом, и горсовет получает свой процент.
Он подскочил:
- Откуда вы это взяли?
- Это не важно! Но я взяла и это правда! Извольте дать мне приличную квартиру из этого списка, если не хотите неприятностей.
- Хорошо. Запомните, Белорусская, 30, квартира 5. Я вам дам прораба, чтоб вы пошли и посмотрели, что это за квартира и сказали мне, годится она вам или нет. Но так - вы заходите и не говорите, кто вы такая, ничего не записывайте. Все смотрите и запоминайте.
На следующий день я с прорабом поехала на Белорусскую смотреть квартиру. Он сказал, что я из горсовета. Нас пропустили, дали ключи, открыли, показали квартиру. Я быстренько запомнила расположение комнат, окон и, придя домой, все зарисовала. На следующий день мы поехали с мужем смотреть со двора, какая наша будет квартира. Я Мише говорю:
- Вон, смотри. Четвертый этаж, окно с балконом - это одна комната. Дальше два тройных окна - это большая комната. Двойное окно - это ванна и еще двойное окно - кухня.
Он не верил своим глазам. Почти половина этажа! Я поехала к начальнику квартирного отдела и сказала, что согласна на квартиру на Белорусской.
- Хорошо. Ждите, когда будут заселять. Ордер получите в райисполкоме.
Я узнала, что дом начали заселять, еду в райисполком, а там даже не собираются давать мне ордер:
- Мы не можем дать вам ордер потому, что наша секретарь уже ушла, а печать у нее.
Я просто рассвирепела:
- Если вы сейчас же не найдете секретаршу, не поставите печать и не дадите мне ордер - я не ручаюсь, что завтра вы будете сидеть на этом месте!
Они перепугались. Поехали на машине искать секретаря, нашли ее в каком-то магазине. Она приехала, поставила печать, и мне вручили ордер!
Мы вечером поехали в наш дом. Там праздник - все пьют, радуются, каждый выпивает за новую квартиру. Находим коменданта, а он уже сильно пьяный. В руках у него связка ключей, говорит:
- Я не знаю, где тут ваш ключ. Ищите сами.
Протягивает мне всю связку, и они падают в лестничный пролет. Идем вниз, достали ключи.
- Знаете. Сегодня уже поздно и заселяться нет никакого смысла. Завтра утречком придете, я вручу вам ключ и заселитесь!
Мы ночь не спали, боялись, что кто-то влезет в нашу квартиру и уже мы не сможем вытолкать того, кто нахально вселится.
Утром, в 8 часов мы уже были в домоуправлении. Все были на месте, никаких пьянств, все трезвые, радостные. Вручили мне ключ от квартиры, и мы пошли смотреть. Заходим с мужем - какое великолепие! Какая огромная квартира, по сравнению с нашей лачугой! Боже мой! Счастью нашему не было границ.
Позже я прочла в газете, что был показательный суд, где осудили секретаря райкома партии и председателя райисполкома за взятки.
Я продолжала дружить с Ираидой Павловной вплоть до их отъезда в Москву. Петр Ефимович стал первым секретарем ЦК Компартии Украины, и они поселились в особняке, окруженном садом, недалеко от меня, моей новой квартиры. Мы часто видались с ней и за рукоделием. И просто гуляли по их маленькому саду. Частенько она приглашала меня на просмотр новых кинофильмов, которые показывали в их небольшом кинозале. Но наши дружеские отношения оставались секретом, никто из окружающих о них не знал. Даже когда она присылала машину ко мне в консерваторию для того, чтобы ехать к ней на дачу, машина останавливалась далеко, чтобы никто не видел. Бывало так, что их домработница, забирала внука Петюню из детского сада, они подъезжали к консерватории, эта женщина выходила из машины и шла к себе домой, а я садилась на ее место и мы ехали на дачу.
Собственно, дачей трудно было назвать этот огромный дом с колоннами. Скорее, это была летняя резиденция первого секретаря. Когда я попадала туда в выходные дни, мы с Петром Ефимовичем ловили карпов в пруде. Ловили очень большое количество рыбы и мне, когда я уезжала, в багажник ставили большую корзину со свежей рыбой. Словом, у них я чувствовала себя вполне своим человеком, хотя ни разу не согласилась ночевать у них потому, что дома была семья и меня ждал муж. Они это понимали.
Когда произошла Чернобыльская катастрофа, взорвался реактор и в Киеве поднялась радиация, нам не разрешили уехать из Киева, пока не закончатся экзамены. Задержали и нас, и всех студентов - для того, чтобы не было паники.
Наконец, я вырвалась из Киева, Женя купила три путевки, и мы втроем – Женя, моя внучка Юля и я отдохнули в прекрасном санатории Госстроя СССР. Вот тогда я и побывала еще раз у Шелестов. Они пригласили нас с Женей к себе на обед. Вышел в темном костюме к нам Петр Ефимович с Золотой Звездой. Обнял меня и расплакался:
- Боже мой! Что они сделали с этим прекрасным городом! Как я люблю Киев!
Думаю, что он расплакался не только из-за того, что Киев пострадал, а из-за того, что он всегда страдал от того, что он не на Украине.
Это было значительно позже - в 1986 году, летом.
Но вернусь к своему рассказу. В самом конце 1957 года - 30 декабря - я участвовала в концерте, посвященному 10-летию провозглашению Румынской Народной Республики, в котором исполнила кроме "Мрія моя, мрія" Гайдамаки еще два произведения румынских - Штефанесаку "Девушка с гор" (это моя знаменитая "Мындрулица") и "Мой друг" Киркулеску.
Начиная с 1958 года, министерство культуры СССР начало планировать мои гастроли по Советскому союзу. Для начала мне предложили выступить по отделению с пианисткой Верой Горностаевой, лауреатом международных конкурсов, в республиках Закавказья - Тбилиси, Ереван и Баку. И вот, в 20-х числах января мы с Зоей и администратором филармонии Фимой Полонским вылетели на небольшом пассажирском самолете в Тбилиси. Самолет должен был делать остановку на небольшом приморском аэродроме, чтобы добрать пассажиров. Когда мы вышли из самолета - ахнули! Во-первых, было тепло, а, во-вторых, было полно вечнозеленых растений! Мы как будто попали в весну! Самолет набрал пассажиров и вылетел в Тбилиси. По дороге к нам подошел один из летчиков:
- Вы в первый раз летите в Тбилиси?
- Да, в первый раз.
- Получите большое удовольствие!
- Надеемся!
Когда мы прилетели в Тбилиси, нас никто не встретил. Фима побежал звонить в филармонию, чтобы за нами приехали. Мы с Зоей сели за столиком возле буфета. Мимо нас проходят летчики. Ставят великолепную бутылку вина нам на стол и говорят:
- Поздравляем вас с приездом в Тбилиси!
- Что вы делаете! Мы ведь не пьем!
- Ничего, это вино вы выпьете!
На этом и закончилось грузинское гостеприимство. Нас поселили в огромную квартиру, очевидно сдаваемую для приезжих, которая не отапливалась. А в Тбилиси уже было совершенно холодно. Мы продрожали всю ночь, одевая на себя все, что только могли.
На следующий день Фима пошел в дирекцию филармонии, чтобы потребовать перевести нас в более теплое помещение. Нас перевели в гостиницу при вокзале. Следующую ночь мы почти не спали - нас будили громкие звуки вокзального радио! Но, несмотря на все это, я собралась и спела оба концерта. Вера Горностаева тоже играла, но она жила в другой гостинице, ей было легче. После наших концертов в газете "Тбилиси" появилась хвалебная статья, где хвалили не только меня, но и мою Зоечку за прекрасный аккомпанемент!
Не лучше был прием и в Ереване. Первый концерт состоялся в каком-то мрачном небольшом помещении с очень маленьким количеством публики. А второй - отменили! Продано было только несколько билетов. Поскольку такая плохая организация концертов была по их вине, то нам полностью оплатили эти два концерта.
На следующее утро мы едем в аэропорт, чтобы улететь в Баку. Но администратор филармонии не взял нам билеты, а следующий самолет - только через сутки. Мы совершенно растерялись. Никакие Фимины доводы, что мы опаздываем на концерт, не помогали. Билетов нет - мест нет! К нам подходит пожилой грузин:
- Что вы такие растерянные?
- Понимаете, мы должны быть в Баку, у нас концерты, а мест нет
и мы не можем вылететь!
- Ничего, не волнуйтесь, вылетите! - и ушел.
Через какое-то время он приходит с билетами! Мы садимся в самолет, нас трое и он четвертый:
- Как вам это удалось? Вы просто маг и волшебник!
- Нет, я не маг и не волшебник. Просто у меня большие полномочия.
И он рассказал о себе, что является руководителем какого-то учреждения по репатриации армян. В Армению возвращалось большое количество армян из разных стран, и он должен был встретить какую-то группу из Египта.
В Баку он поселился в той же гостинице, что и мы, и очень много времени проводил с нами. Даже был приглашен на обед к моим родственникам. А на прощание он сказал:
- Если вам что-то понадобится - вот мой московский телефон, я всегда вам помогу!
Надо сказать, что Фима один раз воспользовался его предложением. И он очень помог.
В Баку было два чудесных концерта в красивом полукруглом зале филармонии с прекрасной акустикой. Даже была небольшая заметка в газете "Вышка" с нашими портретами.
По приезде в Киев Фима написал на министерство культуры СССР жалобу, а я ее подписала. Он написал, что в Тбилиси безобразно отнеслись к гастролеру из Киева. Очевидно, министерство культуры отреагировало на это письмо. Когда планировался следующий сезон, снова предложили мое имя в этот маршрут. В Тбилиси стали в позу:
- Мы еще для Сухоруковой не построили новую гостиницу!
И отказались меня принять. Через год, в конце 1959 в декабре, я опять поехала по этому маршруту. Боже мой! До какой степени все изменилось! На вокзале нас встречало 4 человека! Они подхватили наши вещи, как пушинки, посадили в машину и отвезли нас в прекрасную гостиницу на улице Шота Руставели. Это лучшая гостиница в Тбилиси. Наш номер состоял из двух комнат - гостиная с огромным письменным столом, а вторая - спальня. Нас завели, поставили наши чемоданы. Один из встречавших, низенький пухлый дядя Антон облокотился на письменный стол, поднял голову, прижмурился:
- Ну а как сейчас вы считаете?!
- Что вы! Прекрасно! Все правильно пока что. Передайте вашему руководству, что мы вполне довольны!
И они ушли.
Мое выступление в концертном зале имени Шота Руставели было организовано великолепно. Был почти полный зал, была прекрасная рецензия. И дальше руководство филармонии поручило свои работникам показать нам все лучшее, что только можно, предоставить нам как можно больше удовольствий.
Над Тбилиси, на самой высокой горе сверху стояла огромная фигура Сталина, которую можно было видеть из любого конца Тбилиси. На этой горе находилась могила Грибоедова. Туда мы и направились.
Там была скромная плита, на которой на грузинском и на русском языке была очень трогательная теплая надпись: "Зачем моя любовь пережила тебя?" Это написала его жена, которая похоронила его здесь. Нам была предоставлена машина и нас возили по достопримечательностям, а под вечер повезли в шашлычную за город. Это было интересно устроено - отдельные домики, в каждом домике огромный стол. Очевидно, там были предупреждены о нашем приезде. Как только мы сели, так начали заносить нам шашлыки - необычайно вкусные и свежие. Объяснили, что это мясо очень молодого барашка. К ним были поданы помидоры и огурцы, а также поднос с мягкими, пушистыми грузинскими лепешками чуреками.
После моего второго концерта ко мне подошел директор филармонии с худруком и другими работниками, чтобы поблагодарить за доставленное им удовольствие. Я же со своей стороны поблагодарила за прекрасный прием.
В Ереване тоже были неплохо организованы концерты. Очевидно, инцидент с Грузией и до них дошел. А в Баку у меня были два концерта в великолепном концертном зале: один афишный, а второй дневной для молодежи, но чтобы я рассказала им о произведениях, о композиторах. Я согласилась. И на дневном концерте, состоявшем из одного отделения, я им рассказала и о Мейтусе, и о его "Маобитской тетради", и о жизни Чайковского, о той эпохе - много всего! Руководству филармонии очень понравилось, как я провела концерт. И мы все остались довольны - и я, и филармония, и зрители, которые очень хорошо слушали.
Вернемся немного назад. 30 марта 1958 года состоялся мой сольный концерт в филармонии, который состоял исключительно из музыки классиков. Вот эта программа:
Первое отделение:
Шуберт
У моря
Нетерпение
Серенада
Эхо
Ave Maria
Лесной царь
Григ
В альбом
С водяной лилией
Сон
Лист
Лорелея
Второе отделение:
Чайковский
Нам звезды кроткие сияли
Снова, как прежде, один
Серенада
Рахманинов
Ночь печальная
Я жду тебя
У моего окна
Мусоргский
Сиротка
Гопак
Программа достаточно сложная к исполнению, требующая хорошего владения голосом и актерского вдохновения, а также чувства эпохи и стиля произведения. Кажется, мне эта программа очень удалась. Я с большим увлечением ее готовила с Зоечкой.
В мае я впервые посетила с концертами Прибалтику - Ригу, Вильнюс, Таллинн. Это была очень ответственная поездка. Там очень музыкальная публика, требовательная к исполнителям. Программа у меня была разнообразная, в основном - классика, но я туда добавляла и лучшие произведения наших украинских композиторов, которые прекрасно слушались.
В конце февраля я выехала в качестве делегата на Всесоюзную конференцию обществ культурных связей с зарубежными странами. Из всего, что там было, мне запомнилась пылкая, великолепная речь Ольги Лепешинской, балерины Большого театра, народной артистки. А также - два приветствия. Первое - обращение к конференции Секретаря ЦК Компартии. Похлопали, довольно сдержанно. Второе - от Митрополита всея Руси. Были очень бурные и продолжительные аплодисменты.
Кроме прочих программ, я участвовала и в юбилейных концертах. Один - 14 лет со дня освобождения Румынии от фашистских захватчиков в августе, а в октябре - 9-летие создания Немецкой Демократической Республики. Там я пела романсы Шуберта и Рихарда Штрауса. В сентябре выезжала петь с симфоническим оркестром Запорожской филармонии. В конце ноября с удовольствием выехала опять на гастроли в Прибалтику. Там, кроме Таллинна, Вильнюса, Риги, Клайпеды, Каунаса, я выступала в университетском городе Гурьеве.
В конце декабря я получила письмо о том, что избрана членом президиума общества культурных связей с Албанией. К сожалению, я не побывала в Албании, так как вскоре наша страна порвала дипломатические отношения с Албанией.
В течение 1958 года о моем пении было написано несколько статей в газетах. Самая большая и очень подробная статья с описанием моих концертов, репертуара написана была в газете "Радянська культура" известным музыковедом Юрием Малышевым. Многие рецензии у меня сохранились.
В начале каждого концертного сезона министерство культуры собирало комиссию по планированию гастролей по всему Советскому Союзу. Планировались не отдельные города, а маршруты. Для того, чтобы меньше были переезды и меньше стоимость переездов. Я попала в число гастролирующих с сольными концертами. Так в сезон 1958-59 года мне было предоставлено 2 маршрута. Первый маршрут - Прибалтика. Это Таллинн, Рига, Вильнюс и плюс Минск (Белоруссия) - это в декабре. Об этом я уже рассказывала. А второй маршрут, в марте, на Урал - Южный и Северный Урал. Много городов, самые крупные из которых Магнитогорск, Курган, Челябинск, Свердловск.
Вот что мне запомнилось из этой поездки. Это довольно скромные рабочие города. Возле города расположен огромный завод. Он был настолько огромен, что создавалось впечатление, что все жители города работают на этом заводе! Культурным центром Магнитогорска было музыкальное училище, довольно солидное, с большим количеством студентов и педагогов и большим концертным залом. На мое удивление, зал был переполнен. Оказалось, что на концерт пришли не только студенты и преподаватели музучилища, а и большое количество жителей города! Это была образцовая публика! Они прекрасно слушали, чувствовалось, что им нравится каждое мое произведение, а программа была совсем не легкая. В конце был просто горячий прием и мне пришлось несколько произведений петь на "бис". После концерта ко мне подошла группа педагогов и студентов. Они попросили меня спеть еще один такой концерт на следующий день. Я сказала, что у меня план, что я должна успеть на другой концерт.
- Ничего! Мы это берем на себя. С кем нам связаться?
- Свяжитесь с Москвой.
Что они и сделали. Москва дала им добро! На следующий день я пела еще один концерт.
Перед концертом какая-то группа студентов поехала в соседний город, где была оранжерея и мне преподнесли после концерта огромный букет белоснежных кал. А ведь была зима! Снег, мороз! Это было необычайно трогательно. Кроме того, их местный, магнитогорский композитор преподнес мне свое произведение - романс "Березка". В углу написал нежное послание мне и на всем этом романсе прямо на нотах расписались педагоги и студенты училища. Это у меня до сих пор сохраняется. Такие концерты бывают редко.
После Магнитогорска у меня было еще два-три города, в том числе Курган. И наконец, я приехала в Челябинск, где не была много лет. Я там прожила в эвакуации самое тяжелое время, военные годы и покинула его, когда еще шла война...
Остановившись в гостинице "Южный Урал", я тут же пошла прогуляться по городу. Ходила по улицам, прошла мимо дома, где прожила несколько лет. Очень многое напоминало мне о былом. У меня было впечатление, что все было очень давно и в другой моей жизни.
Многое изменилось в городе. Оперный театр, который начали строить до войны и в котором во время войны располагался эвакуированный московский завод "Калибр", достроили. Уже несколько лет в нем шли оперные спектакли. Начала работать филармония с большим филармоническим залом, в котором я и выступила на следующий день. Я пела с большим вдохновением. Мне было очень радостно петь в городе, где я издала свои первые вокальные звуки. Публика была теплая и доброжелательная, я имела очень большой успех.
Через день у меня должен был быть концерт с оркестром. Этот концерт был посвящен 120-летию со дня рождения композитора Мусоргского и программа была составлена соответствующим образом. Было много симфонических произведений Мусоргского, таких как "Ночь на лысой горе", "Восход солнца над Москвой-рекой", "Картинки с выставки". Я должна была петь арии русских композиторов, в том числе – «Гадание Марфы» из оперы "Хованщина" Мусоргского, а также арию Иоанны из оперы "Орлеанская дева" Чайковского, пару арий Римского-Корсакова. Дирижер - достаточно молодой человек, второй дирижер оперного театра. Оркестр был тогда один на оперный театр и на филармонию. Собственно говоря, это был оперный оркестр, который иногда концертировал в филармонии.
На следующий день после моего концерта я должна была репетировать с оркестром в помещении оперного театра. Оркестр не знал этих произведений, и музыканты читали с листа. Дирижер, к сожалению, не назначил репетицию накануне и он тоже немного растерялся. Началось с того, что вступление к Гаданию Марфы они начали страшно быстро. Я остановила оркестр:
- Маэстро! Это мистическая музыка. Она гадает, вызывает духов. И напела ему, в каком темпе надо играть. Он сыграл ровно в два раза медленнее. Дальше шла Третья песня Леля Римского-Корсакова из оперы "Снегурочка". Музыкант, который должен был сыграть на свирели партию пастушьего рожка никак не мог выиграть мелизматику. Я попросила его сыграть значительно медленнее. Получилось. Наконец - Орлеанская дева. Огромное оркестровое вступление, сначала несколько фраз Иоанны, а потом большой оркестровый кусок. Там, ближе к концу, есть соло валторн. Они страшно киксовали. Несколько раз они возвращались. Проиграют и опять кикс. Я остановила оркестр:
- Вы смотрите в ноты в самый последний момент! Вы заранее включайтесь в эту музыку.
Получилось.
Это я вспомнила, как работал Тольба с оркестром! Очень многое мне пригодилось. Наконец, мне уже надо вступать. Дирижер что-то сильно быстро машет! Я смотрю - он дирижирует на 4, а там стоит значок - перечеркнутое 4, т.е. alla breve. Дирижировать надо на 2, хоть и медленно:
- Посмотрите внимательно, что там написано. Вы дирижируете на 4, а надо очень медленно, но на 2. И тогда у нас все сойдется.
Получилось и это. Когда я закончила репетицию, он говорит:
- Давайте мы с вами еще раз пройдем.
- Нет уж, извините, я не могу опять пройти с вами. Вчера я пела концерт, и завтра с оркестром концерт! Так что я должна немного отдохнуть.
В этот момент в зале включается свет, который до этого был выключен. В ложе сидит главный дирижер оперного театра Иссидор Зак, с ним несколько солистов - мне аплодируют! Я поклонилась, ушла за кулисы. Дирижер остался дальше репетировать с оркестром. Подходят они ко мне и говорит:
- Я беру вас вторым дирижером! Но кроме шуток, мне очень нужна такая певица, как вы, для театра! Кроме прекрасного голоса, вы еще и музыкант! Я могу вам предложить высшую категорию и квартиру в Челябинске.
- Так быстро такие вещи не решаются. Вы меня извините, я уже работаю, у меня семья. Все сложено!
- Ладно, отложим пока этот разговор. Завтра я вам буду аккомпанировать. То, что вы будете петь, буду аккомпанировать вам я!
- Большое вам спасибо.
На следующий день во время концерта, а я начинала второе отделение, на сцену выходит Зак во фраке и аккомпанирует великолепно все мои арии. Мы поклонились и ушли со сцены. Он говорит мне:
- Я сегодня разговаривал в райисполкоме. Если вы согласитесь переехать к нам в Челябинск, завтра же я принесу ключи от 3-х комнатной квартиры в центре города! Неужели это вас не соблазнит?
- Может, и соблазнит. Но я должна подумать! Я не могу поднимать всю семью и ехать в Челябинск! И как еще посмотрит на это мой муж. Пока что мне совсем неплохо работается в филармонии!
- Ладно, думайте! Если надумаете, моментально напишите мне на театр. И еще. У меня к вам будет одна просьба. Если у вас в Киеве найдется лирическое сопрано - присылайте ее ко мне, я создам ей все условия.
Я ему пообещала. И действительно, одна наша сопрано не имела работы в Киеве и с удовольствием поехала в Челябинск, где она вполне успешно работала. Как-то я получила письмо от Иссидора Зака, что он благодарит меня за певицу, которую я ему прислала и, что если будут очень хорошие голоса, которые не смогут устроиться в Киеве, то он с удовольствием их примет к себе. Впоследствии Зак стал главным дирижером Новосибирского оперного театра - одного из самых крупных оперных театров Советского Союза.
После Челябинска я пела в Свердловске 2 концерта - один сольный, другой - симфонический с очень хорошим оркестром и очень хорошим дирижером, с хорошими отзывами в прессе.
Вот таким был первый мой маршрут, который составили мне на планерке в Москве. Впоследствии я вторично проехала по этому маршруту и побывала во всех этих городах. Меня там уже помнили и с удовольствием приглашали.
10 мая состоялся мой сольный концерт в филармонии. На этот раз мы решили взять произведения более старых украинских композиторов. Первое отделение состояло из романсов Лысенко, Степового, Стеценко и Лопатинского. Второе отделение было более яркое и более насыщенное эмоционально. Это - Шуберт, Рихард Штраус романсы, Бизе "Прощание Аравитянки с гостем-чужеземцем", а также ария Эболи из оперы Верди "Дон Карлос". Концерт прошел успешно, меня вызывали на "бис", все было хорошо. Но я почувствовала, что Эболи - это не моя ария. У меня слишком лирический голос, а здесь нужен мощный, густой тембр, это трагическая ария. У меня все получилось - и низ, и верх, все прозвучало! Но я почувствовала, что это не тот характер, который нужно дать в этой арии, и я ее больше никогда не пела.
17 мая этого же 1959 года я выступила в Москве с сольным концертом в Октябрьском зале Дома союзов. Мы выбрали произведения, которые и лучше всего получались у меня, и которые я больше всего любила. Программа была такова:
Шуман
Я не сержусь
Осенняя ночь
Орешина
Рихард Штраус
День всех усопших
Ночь
Серенада
Массне
Сцена с письмами Шарлотты из оперы "Вертер"
Григ
Сон
Сен-Санс
Ожидание
Вот такое было первое отделение.
Второе отделение
Надененко
Прощание
Мейтус
Красная ромашка
Водопад
Чайковский
Нам звезды кроткие сияли
Серенада
То было раннею весной
Рахманинов
У моего окна
Не пой, красавица, при мне
Весенние воды
Помню, что я пела с большим удовольствием и вдохновением и имела большой успех, хотя зал был маленький и не полностью наполненный. Зато на концерте присутствовали представители из министерства культуры. В том числе и Александр Александрович Холодилин, который занимал одно из руководящих мест в министерстве культуры, вместе со своей женой Тамарой - выпускницей нашей консерватории, с которой я была очень хорошо знакома.
После концерта они меня пригласили к себе. Зоя отказалась. Мы провели прекрасный вечер. Он очень много рассказывал о своих поездках за границу, поскольку он был одним из руководителей наших культурных связей с зарубежьем, так мы просидели до поздней ночи, когда уже транспорт перестал ходить. Александр Александрович взялся проводить меня до гостиницы. Так мы, мирно беседуя, прошли довольно длинный путь через весь центр Москвы до гостиницы "Пекин", где мы жили с Зоей. Так закончился этот счастливый для меня вечер в Москве.
В конце мая - начале июня я посетила еще несколько русских городов по московскому плану - Владимир, Рязань, Кострома, Горький, Вологда. Много впечатлений у меня осталось от этой поездки. Это города, где в какой-то степени сохранился образ старой России. Даже, скорее, древней России. Так, например, во Владимире мне запомнился огромный православный храм, большущая церковь. Я даже зашла внутрь. Служба окончилась, но были молящиеся. Я постояла некоторое время с ощущением прикосновения к прошлому, далекому прошлому. Это был действительно старинный храм.
В Костроме, которая тогда называлась Киров, меня поразил настоящий купеческий дух этого города! Начиная с домов, которые носили явно купеческий вкус, кончая огромным торговым центром, расположенным посередине огромной площади, где было множество всяких магазинов и магазинчиков. Никаких высотных домов, никаких новостроек. Центр города сохранялся в его первозданном виде.
Горький - более современный город, хотя в нем было очень много старинного. Я, стоя на очень высоком берегу над Волгой, думала о том, что по Волге перевозились товары. В Нижнем Новгороде (историческое название Горького) организовывались ярмарки, куда съезжались люди со всей Росси и не только заключались торговые сделки, но и была масса развлечений: давались концерты, даже ставились оперные спектакли с очень хорошими исполнителями. Там пел и молодой Шаляпин - начинающий бас.
У меня было два концерта - один сольный и с симфоническим оркестром. Концерты были очень хорошо организованы, с прекрасной публикой, хорошим оркестром и прекрасным дирижером. На мой концерт имеется рецензия в "Горьковском рабочем", хорошая рецензия.
Потом мы поехали в Вологду. Вот какой город меня поразил! Это не город, это музей старинной архитектуры. Огромное количество старинных домов, которые были украшены изумительной резьбой по дереву, как кружевом. Каждый дом имел свой собственный облик, свое кружево, свои рисунки, ни один дом не подражал другому, каждый имел свой облик. Мне было очень жалко, что не было фотоаппарата, чтобы все это запечатлеть и привезти домой показать - какую красоту можно вложить в обыкновенный деревянный домик. Я ходила по городу, останавливалась, смотрела на каждый дом и чувство восхищения меня не покидало. Я очень люблю все русское! Я воспитана на сказках Пушкина, на рассказах моей бабушки Анюты... Вологда поразила меня прямо в сердце!
В сувенирном магазине нас ждало еще одно чудо - вологодское кружево! Что только не было на прилавках! Какое изделие, сколько необыкновенного вкуса! Мы, к сожалению, не могли купить много кружева. Купили лишь немного для отделки - очень уж оно дорогое. Естественно, что оно изготовлено вручную, на коклюшках, каждая кружевница затрачивала очень много времени и сил для того, чтобы создать одно изделие. Никаких специальных машин, ничего подобного - чисто ручная работа!
В сентябре наш симфонический оркестр должен был выехать на гастроли в Крым. Дирижировать пригласили очень известного московского дирижера Кирилла Кондрашина. Как мне потом рассказывали, он попросил в программу концерта вставить выступление какой-нибудь певицы, лучше меццо-сопрано. Филармония рекомендовала меня. Таким образом, я участвовала в этих гастролях. Как только приехал Кондрашин, начались репетиции программ. На первой же репетиции Кондрашин прослушал мои арии, которые я должна была исполнять. Он меня очень похвалил и сказал:
- Я бы очень хотел, чтобы мои солистки Большого театра пели арию Иоанны как вы, с такой ритмической свободой.
Все репетиции проходили весьма гладко, он меня почти не поправлял, каких-то пару замечаний. Думаю, что я вполне удовлетворяла его требования. А петь с ним было наслаждением! Оркестр, полностью подчиняясь его руке, как будто несколько иначе зазвучал.
В начале сентября мы выехали в Крым и дали довольно много концертов, начиная от Симферополя, по всему южному берегу, вплоть до Севастополя. Эта гастроль была для меня большим творческим событием. Выступать с таким блестящим музыкантом было для меня не только престижно, но и полезно для моей дельнейшей работы, особенно для моих выступлений с различными оркестрами.
В конце ноября и начале декабря я выступала в Закавказье - Ереван, Ленинакан, Баку, Тбилиси. И опять с новой программой. Рецензия на мой концерт была помещена в начале декабря в газете "Вечерний Тбилиси". Ее написала солистка Тбилисской филармонии Эртацмидели. Ей очень понравилось мое выступление.
В декабре произошло еще одно событие в моей жизни. Дело в том, что в Киеве организовался Укрконцерт - украинское гастрольно-концертное объединение. Оно было создано специально для того, чтобы организовывать концерты и гастроли ведущим артистам Украины, большая группа артистов непосредственно была переведена в Укрконцерт. Таким образом, я с группой артистов филармонии, которые тоже гастролировали, оказалась солисткой Укрконцерта. Это несколько изменило мою концертную жизнь, несмотря на то, что я продолжала выступать в филармонии. Я пела сольные концерты, юбилейные, а подчас и лекции-концерты. Мне не хотелось совсем отрываться от филармонии. Что касается моих гастролей, то их стало очень много и по Украине, и по всему Советскому Союзу. Организованы они очень тщательно. На каждую мою поездку филармония назначала мне администратора, который не только обеспечивал мне удобства в дороге и проживании, но и зачастую вел мои концерты. Это были очень культурные и грамотные люди.
С Зоей мы продолжали готовить новые программы, и она по возможности выступала со мной в самых ответственных местах, таких как Ленинград, Москва, Прибалтика и т.д. В длительные поездки я выезжала с концертмейстерами Укрконцерта. Это были высокой квалификации пианисты.
Наступил 1960-й, знаменательный для меня год. В середине января меня вызвали в Москву для участия в концерте в Малом зале консерватории. Концерт назывался "Навстречу 5-му пленуму Союза советских композиторов". Я пела по отделению с Ведерниковым, солистом Большого театра. Имела успех, но особой радости не испытывала, поскольку самые лучшие, самые яркие произведения, которые были написаны к тому времени, не были поставлены в программу. Мою программу утверждало министерство культуры Украины. Их не так интересовало само произведение, как композитор, который его написал. Поэтому они старались в мою программу поставить как можно больше имен. На мои возражения, что нужно было бы Мейтуса, Майбороды побольше поставить :
- Это вы потом будете сами составлять свои программы. А сейчас мы покажем побольше разных композиторов.
Так оно и получилось.
1 марта я спела очередной свой сольный концерт в зале филармонии с очень интересной и изысканной программой. Мне очень нравилось такое сочетание: первое отделение - Рахманинов, второе отделение - Григ. И в конце "Прощание аравитянки с гостем-чужестранцем" Бизе и два романса Сен-Санса. Рахманинов - один из самых моих любимых композиторов. Я всегда с большим удовольствием и вдохновением его исполняла. Тем более что программа была очень разнообразная по настроениям, по образам, требующая яркого фортепианного исполнения, аккомпанемента. Зое это всегда удавалось бесподобно!
После первого отделения я переходила на совершенно другую музыку - музыку норвежского композитора Грига, изящную, прозрачную, с едва уловимым норвежским колоритом. Для исполнения этой музыки требовалась ровность и инструментальность звучания голоса. Тогда получался совершенно другой образ - более прозрачный и нежный. Такой прием был очень хорош и для Сен-Санса, и для Бизе.
Думаю, что среди пришедших на мой концерт было много музыкантов. Я это поняла по тому, как принимали каждое мое произведение. Концерт очень удался.
8 марта - международный женский день. Звонок по телефону, звонит наш главный бухгалтер Укрконцерта Котова:
- Галочка! Я вас поздравляю!
- С чем?
- Вам присвоили звание Заслуженной артистки!
- Да что вы! Откуда вы знаете?
- Только что передавали по радио.
- Огромное вам спасибо. Вы - первая, кто мне это сообщил!
Для меня это была абсолютная неожиданность. Я даже не знала, что кто-то готовится мне присваивать звание, что собираются какие-то документы. Я об этом понятия не имела. Но очень скоро я узнала, что благодарные мне композиторы направили в Совет Министров Украины просьбу присвоить мне звание Заслуженной артистки. Весь день меня поздравляли все, кто услышал радио. На следующий день я пришла в Укрконцерт и увидела объявление, что будет торжественное собрание всего коллектива по случаю присвоения мне звания. Меня очень тепло поздравляли, вручили огромный букет цветов. Мне неловко было сидеть и слушать, как меня хвалили, какая я замечательная. А Юра Тимошенко (из знаменитого юмористического дуэта Тарапунька и Штепсель) даже так выступил:
- Поздравляем нашу первую ласточку, которая получила звание!
До меня ни один из концертирующих артистов не имели звания. Звание имели только оперные певцы и кое-кто из драматических театров. Еще он сказал:
- Вы наш Юрий Гагарин, первый космонавт!
И это действительно было так. Я была первая, и поэтому все филармонии, где я выступала, прислали мне поздравительные телеграммы. Прислали мне телеграммы и Горком партии, Горсовет, Союз композиторов, Союз художников, Общество культурных связей с заграницей и много других. В Укрконцерте собралось огромное количество телеграмм, адресованных мне. А моя родная филармония выпустила "Молнию" с моим портретом и нежным поздравлением, а в заключении - "Всегда наша"! Еще некоторое время ко мне приходил поздравления даже от незнакомых лиц. Укрконцерт выпустил для моих гастролей новую афишу и когда я прочла "Лауреат Всесоюзного конкурса, Заслуженная артистка УССР" мне было и приятно, и очень непривычно. Мне казалось, что это не обо мне написано.
Следующие месяцы с марта по июнь, вплоть до моего отпуска, я гастролировала по Украине. Это были гастроли на восточной части: Ивано-Франковск, Дрогобыч, Ужгород и южная часть Украины - Херсон, Николаев, Днепропетровск, Запорожье и Одесса.
Помню, из Ужгорода мы должны были утром лететь в Киев на маленьком пассажирском самолете. К сожалению, филармония не обеспечила нас заранее билетами, и самолет оказался полностью заполнен. А мне почему-то нужно было срочно в Киев. Мы слезно просили летчиков хоть как-нибудь устроить нас в самолет. Они пошли нам на встречу, зная, что мы артисты. К нам было какое-то особое расположение. Двух мужчин - моего концертмейстера и администратора – кое-как пристроили на боковых местах. А меня устроили в кабине у летчиков, на самодельном матерчатом стульчике, который прикреплялся к обоим креслам летчиков. Я так летела довольно долго. Мы где-то останавливались и опять летели. Было необыкновенно интересно. Самолет летел на маленькой высоте и можно было рассматривать землю, все, что делается, лес, города, поселки, реки... Мне было очень интересно все это видеть через огромное выпуклое стекло.
Из этого огромного количества концертов мне особенно запомнился один - в городе Запорожье. Было уже почти лето и публика не очень ходила на концерты. В огромном зале сидела небольшая группа людей, любители классической музыки. Зная, что в этом здании есть небольшой зал с достаточным количеством кресел и роялем, я решила всех присутствующих пригласить туда, в эту гостиную. Взяла с собой все ноты, и они с большим удовольствием разместились. Было уютно, приятно и я предложила:
- Вот вам мои ноты. Выбирайте все, что хотите, и я вам буду петь все, что вы выберете!
И получился очень приятный концерт, который доставил и мне и слушателям огромное удовольствие.
На этом аудиозапись, надиктованная Галиной Станиславовной Сухоруковой, оборвалась.
Собственно, дачей трудно было назвать этот огромный дом с колоннами. Скорее, это была летняя резиденция первого секретаря. Когда я попадала туда в выходные дни, мы с Петром Ефимовичем ловили карпов в пруде. Ловили очень большое количество рыбы и мне, когда я уезжала, в багажник ставили большую корзину со свежей рыбой. Словом, у них я чувствовала себя вполне своим человеком, хотя ни разу не согласилась ночевать у них потому, что дома была семья и меня ждал муж. Они это понимали.
Когда произошла Чернобыльская катастрофа, взорвался реактор и в Киеве поднялась радиация, нам не разрешили уехать из Киева, пока не закончатся экзамены. Задержали и нас, и всех студентов - для того, чтобы не было паники.
Наконец, я вырвалась из Киева, Женя купила три путевки, и мы втроем – Женя, моя внучка Юля и я отдохнули в прекрасном санатории Госстроя СССР. Вот тогда я и побывала еще раз у Шелестов. Они пригласили нас с Женей к себе на обед. Вышел в темном костюме к нам Петр Ефимович с Золотой Звездой. Обнял меня и расплакался:
- Боже мой! Что они сделали с этим прекрасным городом! Как я люблю Киев!
Думаю, что он расплакался не только из-за того, что Киев пострадал, а из-за того, что он всегда страдал от того, что он не на Украине.
Это было значительно позже - в 1986 году, летом.
Но вернусь к своему рассказу. В самом конце 1957 года - 30 декабря - я участвовала в концерте, посвященному 10-летию провозглашению Румынской Народной Республики, в котором исполнила кроме "Мрія моя, мрія" Гайдамаки еще два произведения румынских - Штефанесаку "Девушка с гор" (это моя знаменитая "Мындрулица") и "Мой друг" Киркулеску.
Начиная с 1958 года, министерство культуры СССР начало планировать мои гастроли по Советскому союзу. Для начала мне предложили выступить по отделению с пианисткой Верой Горностаевой, лауреатом международных конкурсов, в республиках Закавказья - Тбилиси, Ереван и Баку. И вот, в 20-х числах января мы с Зоей и администратором филармонии Фимой Полонским вылетели на небольшом пассажирском самолете в Тбилиси. Самолет должен был делать остановку на небольшом приморском аэродроме, чтобы добрать пассажиров. Когда мы вышли из самолета - ахнули! Во-первых, было тепло, а, во-вторых, было полно вечнозеленых растений! Мы как будто попали в весну! Самолет набрал пассажиров и вылетел в Тбилиси. По дороге к нам подошел один из летчиков:
- Вы в первый раз летите в Тбилиси?
- Да, в первый раз.
- Получите большое удовольствие!
- Надеемся!
Когда мы прилетели в Тбилиси, нас никто не встретил. Фима побежал звонить в филармонию, чтобы за нами приехали. Мы с Зоей сели за столиком возле буфета. Мимо нас проходят летчики. Ставят великолепную бутылку вина нам на стол и говорят:
- Поздравляем вас с приездом в Тбилиси!
- Что вы делаете! Мы ведь не пьем!
- Ничего, это вино вы выпьете!
На этом и закончилось грузинское гостеприимство. Нас поселили в огромную квартиру, очевидно сдаваемую для приезжих, которая не отапливалась. А в Тбилиси уже было совершенно холодно. Мы продрожали всю ночь, одевая на себя все, что только могли.
На следующий день Фима пошел в дирекцию филармонии, чтобы потребовать перевести нас в более теплое помещение. Нас перевели в гостиницу при вокзале. Следующую ночь мы почти не спали - нас будили громкие звуки вокзального радио! Но, несмотря на все это, я собралась и спела оба концерта. Вера Горностаева тоже играла, но она жила в другой гостинице, ей было легче. После наших концертов в газете "Тбилиси" появилась хвалебная статья, где хвалили не только меня, но и мою Зоечку за прекрасный аккомпанемент!
Не лучше был прием и в Ереване. Первый концерт состоялся в каком-то мрачном небольшом помещении с очень маленьким количеством публики. А второй - отменили! Продано было только несколько билетов. Поскольку такая плохая организация концертов была по их вине, то нам полностью оплатили эти два концерта.
На следующее утро мы едем в аэропорт, чтобы улететь в Баку. Но администратор филармонии не взял нам билеты, а следующий самолет - только через сутки. Мы совершенно растерялись. Никакие Фимины доводы, что мы опаздываем на концерт, не помогали. Билетов нет - мест нет! К нам подходит пожилой грузин:
- Что вы такие растерянные?
- Понимаете, мы должны быть в Баку, у нас концерты, а мест нет
и мы не можем вылететь!
- Ничего, не волнуйтесь, вылетите! - и ушел.
Через какое-то время он приходит с билетами! Мы садимся в самолет, нас трое и он четвертый:
- Как вам это удалось? Вы просто маг и волшебник!
- Нет, я не маг и не волшебник. Просто у меня большие полномочия.
И он рассказал о себе, что является руководителем какого-то учреждения по репатриации армян. В Армению возвращалось большое количество армян из разных стран, и он должен был встретить какую-то группу из Египта.
В Баку он поселился в той же гостинице, что и мы, и очень много времени проводил с нами. Даже был приглашен на обед к моим родственникам. А на прощание он сказал:
- Если вам что-то понадобится - вот мой московский телефон, я всегда вам помогу!
Надо сказать, что Фима один раз воспользовался его предложением. И он очень помог.
В Баку было два чудесных концерта в красивом полукруглом зале филармонии с прекрасной акустикой. Даже была небольшая заметка в газете "Вышка" с нашими портретами.
По приезде в Киев Фима написал на министерство культуры СССР жалобу, а я ее подписала. Он написал, что в Тбилиси безобразно отнеслись к гастролеру из Киева. Очевидно, министерство культуры отреагировало на это письмо. Когда планировался следующий сезон, снова предложили мое имя в этот маршрут. В Тбилиси стали в позу:
- Мы еще для Сухоруковой не построили новую гостиницу!
И отказались меня принять. Через год, в конце 1959 в декабре, я опять поехала по этому маршруту. Боже мой! До какой степени все изменилось! На вокзале нас встречало 4 человека! Они подхватили наши вещи, как пушинки, посадили в машину и отвезли нас в прекрасную гостиницу на улице Шота Руставели. Это лучшая гостиница в Тбилиси. Наш номер состоял из двух комнат - гостиная с огромным письменным столом, а вторая - спальня. Нас завели, поставили наши чемоданы. Один из встречавших, низенький пухлый дядя Антон облокотился на письменный стол, поднял голову, прижмурился:
- Ну а как сейчас вы считаете?!
- Что вы! Прекрасно! Все правильно пока что. Передайте вашему руководству, что мы вполне довольны!
И они ушли.
Мое выступление в концертном зале имени Шота Руставели было организовано великолепно. Был почти полный зал, была прекрасная рецензия. И дальше руководство филармонии поручило свои работникам показать нам все лучшее, что только можно, предоставить нам как можно больше удовольствий.
Над Тбилиси, на самой высокой горе сверху стояла огромная фигура Сталина, которую можно было видеть из любого конца Тбилиси. На этой горе находилась могила Грибоедова. Туда мы и направились.
Там была скромная плита, на которой на грузинском и на русском языке была очень трогательная теплая надпись: "Зачем моя любовь пережила тебя?" Это написала его жена, которая похоронила его здесь. Нам была предоставлена машина и нас возили по достопримечательностям, а под вечер повезли в шашлычную за город. Это было интересно устроено - отдельные домики, в каждом домике огромный стол. Очевидно, там были предупреждены о нашем приезде. Как только мы сели, так начали заносить нам шашлыки - необычайно вкусные и свежие. Объяснили, что это мясо очень молодого барашка. К ним были поданы помидоры и огурцы, а также поднос с мягкими, пушистыми грузинскими лепешками чуреками.
После моего второго концерта ко мне подошел директор филармонии с худруком и другими работниками, чтобы поблагодарить за доставленное им удовольствие. Я же со своей стороны поблагодарила за прекрасный прием.
В Ереване тоже были неплохо организованы концерты. Очевидно, инцидент с Грузией и до них дошел. А в Баку у меня были два концерта в великолепном концертном зале: один афишный, а второй дневной для молодежи, но чтобы я рассказала им о произведениях, о композиторах. Я согласилась. И на дневном концерте, состоявшем из одного отделения, я им рассказала и о Мейтусе, и о его "Маобитской тетради", и о жизни Чайковского, о той эпохе - много всего! Руководству филармонии очень понравилось, как я провела концерт. И мы все остались довольны - и я, и филармония, и зрители, которые очень хорошо слушали.
Вернемся немного назад. 30 марта 1958 года состоялся мой сольный концерт в филармонии, который состоял исключительно из музыки классиков. Вот эта программа:
Первое отделение:
Шуберт
У моря
Нетерпение
Серенада
Эхо
Ave Maria
Лесной царь
Григ
В альбом
С водяной лилией
Сон
Лист
Лорелея
Второе отделение:
Чайковский
Нам звезды кроткие сияли
Снова, как прежде, один
Серенада
Рахманинов
Ночь печальная
Я жду тебя
У моего окна
Мусоргский
Сиротка
Гопак
Программа достаточно сложная к исполнению, требующая хорошего владения голосом и актерского вдохновения, а также чувства эпохи и стиля произведения. Кажется, мне эта программа очень удалась. Я с большим увлечением ее готовила с Зоечкой.
В мае я впервые посетила с концертами Прибалтику - Ригу, Вильнюс, Таллинн. Это была очень ответственная поездка. Там очень музыкальная публика, требовательная к исполнителям. Программа у меня была разнообразная, в основном - классика, но я туда добавляла и лучшие произведения наших украинских композиторов, которые прекрасно слушались.
В конце февраля я выехала в качестве делегата на Всесоюзную конференцию обществ культурных связей с зарубежными странами. Из всего, что там было, мне запомнилась пылкая, великолепная речь Ольги Лепешинской, балерины Большого театра, народной артистки. А также - два приветствия. Первое - обращение к конференции Секретаря ЦК Компартии. Похлопали, довольно сдержанно. Второе - от Митрополита всея Руси. Были очень бурные и продолжительные аплодисменты.
Кроме прочих программ, я участвовала и в юбилейных концертах. Один - 14 лет со дня освобождения Румынии от фашистских захватчиков в августе, а в октябре - 9-летие создания Немецкой Демократической Республики. Там я пела романсы Шуберта и Рихарда Штрауса. В сентябре выезжала петь с симфоническим оркестром Запорожской филармонии. В конце ноября с удовольствием выехала опять на гастроли в Прибалтику. Там, кроме Таллинна, Вильнюса, Риги, Клайпеды, Каунаса, я выступала в университетском городе Гурьеве.
В конце декабря я получила письмо о том, что избрана членом президиума общества культурных связей с Албанией. К сожалению, я не побывала в Албании, так как вскоре наша страна порвала дипломатические отношения с Албанией.
В течение 1958 года о моем пении было написано несколько статей в газетах. Самая большая и очень подробная статья с описанием моих концертов, репертуара написана была в газете "Радянська культура" известным музыковедом Юрием Малышевым. Многие рецензии у меня сохранились.
В начале каждого концертного сезона министерство культуры собирало комиссию по планированию гастролей по всему Советскому Союзу. Планировались не отдельные города, а маршруты. Для того, чтобы меньше были переезды и меньше стоимость переездов. Я попала в число гастролирующих с сольными концертами. Так в сезон 1958-59 года мне было предоставлено 2 маршрута. Первый маршрут - Прибалтика. Это Таллинн, Рига, Вильнюс и плюс Минск (Белоруссия) - это в декабре. Об этом я уже рассказывала. А второй маршрут, в марте, на Урал - Южный и Северный Урал. Много городов, самые крупные из которых Магнитогорск, Курган, Челябинск, Свердловск.
Вот что мне запомнилось из этой поездки. Это довольно скромные рабочие города. Возле города расположен огромный завод. Он был настолько огромен, что создавалось впечатление, что все жители города работают на этом заводе! Культурным центром Магнитогорска было музыкальное училище, довольно солидное, с большим количеством студентов и педагогов и большим концертным залом. На мое удивление, зал был переполнен. Оказалось, что на концерт пришли не только студенты и преподаватели музучилища, а и большое количество жителей города! Это была образцовая публика! Они прекрасно слушали, чувствовалось, что им нравится каждое мое произведение, а программа была совсем не легкая. В конце был просто горячий прием и мне пришлось несколько произведений петь на "бис". После концерта ко мне подошла группа педагогов и студентов. Они попросили меня спеть еще один такой концерт на следующий день. Я сказала, что у меня план, что я должна успеть на другой концерт.
- Ничего! Мы это берем на себя. С кем нам связаться?
- Свяжитесь с Москвой.
Что они и сделали. Москва дала им добро! На следующий день я пела еще один концерт.
Перед концертом какая-то группа студентов поехала в соседний город, где была оранжерея и мне преподнесли после концерта огромный букет белоснежных кал. А ведь была зима! Снег, мороз! Это было необычайно трогательно. Кроме того, их местный, магнитогорский композитор преподнес мне свое произведение - романс "Березка". В углу написал нежное послание мне и на всем этом романсе прямо на нотах расписались педагоги и студенты училища. Это у меня до сих пор сохраняется. Такие концерты бывают редко.
После Магнитогорска у меня было еще два-три города, в том числе Курган. И наконец, я приехала в Челябинск, где не была много лет. Я там прожила в эвакуации самое тяжелое время, военные годы и покинула его, когда еще шла война...
Остановившись в гостинице "Южный Урал", я тут же пошла прогуляться по городу. Ходила по улицам, прошла мимо дома, где прожила несколько лет. Очень многое напоминало мне о былом. У меня было впечатление, что все было очень давно и в другой моей жизни.
Многое изменилось в городе. Оперный театр, который начали строить до войны и в котором во время войны располагался эвакуированный московский завод "Калибр", достроили. Уже несколько лет в нем шли оперные спектакли. Начала работать филармония с большим филармоническим залом, в котором я и выступила на следующий день. Я пела с большим вдохновением. Мне было очень радостно петь в городе, где я издала свои первые вокальные звуки. Публика была теплая и доброжелательная, я имела очень большой успех.
Через день у меня должен был быть концерт с оркестром. Этот концерт был посвящен 120-летию со дня рождения композитора Мусоргского и программа была составлена соответствующим образом. Было много симфонических произведений Мусоргского, таких как "Ночь на лысой горе", "Восход солнца над Москвой-рекой", "Картинки с выставки". Я должна была петь арии русских композиторов, в том числе – «Гадание Марфы» из оперы "Хованщина" Мусоргского, а также арию Иоанны из оперы "Орлеанская дева" Чайковского, пару арий Римского-Корсакова. Дирижер - достаточно молодой человек, второй дирижер оперного театра. Оркестр был тогда один на оперный театр и на филармонию. Собственно говоря, это был оперный оркестр, который иногда концертировал в филармонии.
На следующий день после моего концерта я должна была репетировать с оркестром в помещении оперного театра. Оркестр не знал этих произведений, и музыканты читали с листа. Дирижер, к сожалению, не назначил репетицию накануне и он тоже немного растерялся. Началось с того, что вступление к Гаданию Марфы они начали страшно быстро. Я остановила оркестр:
- Маэстро! Это мистическая музыка. Она гадает, вызывает духов. И напела ему, в каком темпе надо играть. Он сыграл ровно в два раза медленнее. Дальше шла Третья песня Леля Римского-Корсакова из оперы "Снегурочка". Музыкант, который должен был сыграть на свирели партию пастушьего рожка никак не мог выиграть мелизматику. Я попросила его сыграть значительно медленнее. Получилось. Наконец - Орлеанская дева. Огромное оркестровое вступление, сначала несколько фраз Иоанны, а потом большой оркестровый кусок. Там, ближе к концу, есть соло валторн. Они страшно киксовали. Несколько раз они возвращались. Проиграют и опять кикс. Я остановила оркестр:
- Вы смотрите в ноты в самый последний момент! Вы заранее включайтесь в эту музыку.
Получилось.
Это я вспомнила, как работал Тольба с оркестром! Очень многое мне пригодилось. Наконец, мне уже надо вступать. Дирижер что-то сильно быстро машет! Я смотрю - он дирижирует на 4, а там стоит значок - перечеркнутое 4, т.е. alla breve. Дирижировать надо на 2, хоть и медленно:
- Посмотрите внимательно, что там написано. Вы дирижируете на 4, а надо очень медленно, но на 2. И тогда у нас все сойдется.
Получилось и это. Когда я закончила репетицию, он говорит:
- Давайте мы с вами еще раз пройдем.
- Нет уж, извините, я не могу опять пройти с вами. Вчера я пела концерт, и завтра с оркестром концерт! Так что я должна немного отдохнуть.
В этот момент в зале включается свет, который до этого был выключен. В ложе сидит главный дирижер оперного театра Иссидор Зак, с ним несколько солистов - мне аплодируют! Я поклонилась, ушла за кулисы. Дирижер остался дальше репетировать с оркестром. Подходят они ко мне и говорит:
- Я беру вас вторым дирижером! Но кроме шуток, мне очень нужна такая певица, как вы, для театра! Кроме прекрасного голоса, вы еще и музыкант! Я могу вам предложить высшую категорию и квартиру в Челябинске.
- Так быстро такие вещи не решаются. Вы меня извините, я уже работаю, у меня семья. Все сложено!
- Ладно, отложим пока этот разговор. Завтра я вам буду аккомпанировать. То, что вы будете петь, буду аккомпанировать вам я!
- Большое вам спасибо.
На следующий день во время концерта, а я начинала второе отделение, на сцену выходит Зак во фраке и аккомпанирует великолепно все мои арии. Мы поклонились и ушли со сцены. Он говорит мне:
- Я сегодня разговаривал в райисполкоме. Если вы согласитесь переехать к нам в Челябинск, завтра же я принесу ключи от 3-х комнатной квартиры в центре города! Неужели это вас не соблазнит?
- Может, и соблазнит. Но я должна подумать! Я не могу поднимать всю семью и ехать в Челябинск! И как еще посмотрит на это мой муж. Пока что мне совсем неплохо работается в филармонии!
- Ладно, думайте! Если надумаете, моментально напишите мне на театр. И еще. У меня к вам будет одна просьба. Если у вас в Киеве найдется лирическое сопрано - присылайте ее ко мне, я создам ей все условия.
Я ему пообещала. И действительно, одна наша сопрано не имела работы в Киеве и с удовольствием поехала в Челябинск, где она вполне успешно работала. Как-то я получила письмо от Иссидора Зака, что он благодарит меня за певицу, которую я ему прислала и, что если будут очень хорошие голоса, которые не смогут устроиться в Киеве, то он с удовольствием их примет к себе. Впоследствии Зак стал главным дирижером Новосибирского оперного театра - одного из самых крупных оперных театров Советского Союза.
После Челябинска я пела в Свердловске 2 концерта - один сольный, другой - симфонический с очень хорошим оркестром и очень хорошим дирижером, с хорошими отзывами в прессе.
Вот таким был первый мой маршрут, который составили мне на планерке в Москве. Впоследствии я вторично проехала по этому маршруту и побывала во всех этих городах. Меня там уже помнили и с удовольствием приглашали.
10 мая состоялся мой сольный концерт в филармонии. На этот раз мы решили взять произведения более старых украинских композиторов. Первое отделение состояло из романсов Лысенко, Степового, Стеценко и Лопатинского. Второе отделение было более яркое и более насыщенное эмоционально. Это - Шуберт, Рихард Штраус романсы, Бизе "Прощание Аравитянки с гостем-чужеземцем", а также ария Эболи из оперы Верди "Дон Карлос". Концерт прошел успешно, меня вызывали на "бис", все было хорошо. Но я почувствовала, что Эболи - это не моя ария. У меня слишком лирический голос, а здесь нужен мощный, густой тембр, это трагическая ария. У меня все получилось - и низ, и верх, все прозвучало! Но я почувствовала, что это не тот характер, который нужно дать в этой арии, и я ее больше никогда не пела.
17 мая этого же 1959 года я выступила в Москве с сольным концертом в Октябрьском зале Дома союзов. Мы выбрали произведения, которые и лучше всего получались у меня, и которые я больше всего любила. Программа была такова:
Шуман
Я не сержусь
Осенняя ночь
Орешина
Рихард Штраус
День всех усопших
Ночь
Серенада
Массне
Сцена с письмами Шарлотты из оперы "Вертер"
Григ
Сон
Сен-Санс
Ожидание
Вот такое было первое отделение.
Второе отделение
Надененко
Прощание
Мейтус
Красная ромашка
Водопад
Чайковский
Нам звезды кроткие сияли
Серенада
То было раннею весной
Рахманинов
У моего окна
Не пой, красавица, при мне
Весенние воды
Помню, что я пела с большим удовольствием и вдохновением и имела большой успех, хотя зал был маленький и не полностью наполненный. Зато на концерте присутствовали представители из министерства культуры. В том числе и Александр Александрович Холодилин, который занимал одно из руководящих мест в министерстве культуры, вместе со своей женой Тамарой - выпускницей нашей консерватории, с которой я была очень хорошо знакома.
После концерта они меня пригласили к себе. Зоя отказалась. Мы провели прекрасный вечер. Он очень много рассказывал о своих поездках за границу, поскольку он был одним из руководителей наших культурных связей с зарубежьем, так мы просидели до поздней ночи, когда уже транспорт перестал ходить. Александр Александрович взялся проводить меня до гостиницы. Так мы, мирно беседуя, прошли довольно длинный путь через весь центр Москвы до гостиницы "Пекин", где мы жили с Зоей. Так закончился этот счастливый для меня вечер в Москве.
В конце мая - начале июня я посетила еще несколько русских городов по московскому плану - Владимир, Рязань, Кострома, Горький, Вологда. Много впечатлений у меня осталось от этой поездки. Это города, где в какой-то степени сохранился образ старой России. Даже, скорее, древней России. Так, например, во Владимире мне запомнился огромный православный храм, большущая церковь. Я даже зашла внутрь. Служба окончилась, но были молящиеся. Я постояла некоторое время с ощущением прикосновения к прошлому, далекому прошлому. Это был действительно старинный храм.
В Костроме, которая тогда называлась Киров, меня поразил настоящий купеческий дух этого города! Начиная с домов, которые носили явно купеческий вкус, кончая огромным торговым центром, расположенным посередине огромной площади, где было множество всяких магазинов и магазинчиков. Никаких высотных домов, никаких новостроек. Центр города сохранялся в его первозданном виде.
Горький - более современный город, хотя в нем было очень много старинного. Я, стоя на очень высоком берегу над Волгой, думала о том, что по Волге перевозились товары. В Нижнем Новгороде (историческое название Горького) организовывались ярмарки, куда съезжались люди со всей Росси и не только заключались торговые сделки, но и была масса развлечений: давались концерты, даже ставились оперные спектакли с очень хорошими исполнителями. Там пел и молодой Шаляпин - начинающий бас.
У меня было два концерта - один сольный и с симфоническим оркестром. Концерты были очень хорошо организованы, с прекрасной публикой, хорошим оркестром и прекрасным дирижером. На мой концерт имеется рецензия в "Горьковском рабочем", хорошая рецензия.
Потом мы поехали в Вологду. Вот какой город меня поразил! Это не город, это музей старинной архитектуры. Огромное количество старинных домов, которые были украшены изумительной резьбой по дереву, как кружевом. Каждый дом имел свой собственный облик, свое кружево, свои рисунки, ни один дом не подражал другому, каждый имел свой облик. Мне было очень жалко, что не было фотоаппарата, чтобы все это запечатлеть и привезти домой показать - какую красоту можно вложить в обыкновенный деревянный домик. Я ходила по городу, останавливалась, смотрела на каждый дом и чувство восхищения меня не покидало. Я очень люблю все русское! Я воспитана на сказках Пушкина, на рассказах моей бабушки Анюты... Вологда поразила меня прямо в сердце!
В сувенирном магазине нас ждало еще одно чудо - вологодское кружево! Что только не было на прилавках! Какое изделие, сколько необыкновенного вкуса! Мы, к сожалению, не могли купить много кружева. Купили лишь немного для отделки - очень уж оно дорогое. Естественно, что оно изготовлено вручную, на коклюшках, каждая кружевница затрачивала очень много времени и сил для того, чтобы создать одно изделие. Никаких специальных машин, ничего подобного - чисто ручная работа!
В сентябре наш симфонический оркестр должен был выехать на гастроли в Крым. Дирижировать пригласили очень известного московского дирижера Кирилла Кондрашина. Как мне потом рассказывали, он попросил в программу концерта вставить выступление какой-нибудь певицы, лучше меццо-сопрано. Филармония рекомендовала меня. Таким образом, я участвовала в этих гастролях. Как только приехал Кондрашин, начались репетиции программ. На первой же репетиции Кондрашин прослушал мои арии, которые я должна была исполнять. Он меня очень похвалил и сказал:
- Я бы очень хотел, чтобы мои солистки Большого театра пели арию Иоанны как вы, с такой ритмической свободой.
Все репетиции проходили весьма гладко, он меня почти не поправлял, каких-то пару замечаний. Думаю, что я вполне удовлетворяла его требования. А петь с ним было наслаждением! Оркестр, полностью подчиняясь его руке, как будто несколько иначе зазвучал.
В начале сентября мы выехали в Крым и дали довольно много концертов, начиная от Симферополя, по всему южному берегу, вплоть до Севастополя. Эта гастроль была для меня большим творческим событием. Выступать с таким блестящим музыкантом было для меня не только престижно, но и полезно для моей дельнейшей работы, особенно для моих выступлений с различными оркестрами.
В конце ноября и начале декабря я выступала в Закавказье - Ереван, Ленинакан, Баку, Тбилиси. И опять с новой программой. Рецензия на мой концерт была помещена в начале декабря в газете "Вечерний Тбилиси". Ее написала солистка Тбилисской филармонии Эртацмидели. Ей очень понравилось мое выступление.
В декабре произошло еще одно событие в моей жизни. Дело в том, что в Киеве организовался Укрконцерт - украинское гастрольно-концертное объединение. Оно было создано специально для того, чтобы организовывать концерты и гастроли ведущим артистам Украины, большая группа артистов непосредственно была переведена в Укрконцерт. Таким образом, я с группой артистов филармонии, которые тоже гастролировали, оказалась солисткой Укрконцерта. Это несколько изменило мою концертную жизнь, несмотря на то, что я продолжала выступать в филармонии. Я пела сольные концерты, юбилейные, а подчас и лекции-концерты. Мне не хотелось совсем отрываться от филармонии. Что касается моих гастролей, то их стало очень много и по Украине, и по всему Советскому Союзу. Организованы они очень тщательно. На каждую мою поездку филармония назначала мне администратора, который не только обеспечивал мне удобства в дороге и проживании, но и зачастую вел мои концерты. Это были очень культурные и грамотные люди.
С Зоей мы продолжали готовить новые программы, и она по возможности выступала со мной в самых ответственных местах, таких как Ленинград, Москва, Прибалтика и т.д. В длительные поездки я выезжала с концертмейстерами Укрконцерта. Это были высокой квалификации пианисты.
Наступил 1960-й, знаменательный для меня год. В середине января меня вызвали в Москву для участия в концерте в Малом зале консерватории. Концерт назывался "Навстречу 5-му пленуму Союза советских композиторов". Я пела по отделению с Ведерниковым, солистом Большого театра. Имела успех, но особой радости не испытывала, поскольку самые лучшие, самые яркие произведения, которые были написаны к тому времени, не были поставлены в программу. Мою программу утверждало министерство культуры Украины. Их не так интересовало само произведение, как композитор, который его написал. Поэтому они старались в мою программу поставить как можно больше имен. На мои возражения, что нужно было бы Мейтуса, Майбороды побольше поставить :
- Это вы потом будете сами составлять свои программы. А сейчас мы покажем побольше разных композиторов.
Так оно и получилось.
1 марта я спела очередной свой сольный концерт в зале филармонии с очень интересной и изысканной программой. Мне очень нравилось такое сочетание: первое отделение - Рахманинов, второе отделение - Григ. И в конце "Прощание аравитянки с гостем-чужестранцем" Бизе и два романса Сен-Санса. Рахманинов - один из самых моих любимых композиторов. Я всегда с большим удовольствием и вдохновением его исполняла. Тем более что программа была очень разнообразная по настроениям, по образам, требующая яркого фортепианного исполнения, аккомпанемента. Зое это всегда удавалось бесподобно!
После первого отделения я переходила на совершенно другую музыку - музыку норвежского композитора Грига, изящную, прозрачную, с едва уловимым норвежским колоритом. Для исполнения этой музыки требовалась ровность и инструментальность звучания голоса. Тогда получался совершенно другой образ - более прозрачный и нежный. Такой прием был очень хорош и для Сен-Санса, и для Бизе.
Думаю, что среди пришедших на мой концерт было много музыкантов. Я это поняла по тому, как принимали каждое мое произведение. Концерт очень удался.
8 марта - международный женский день. Звонок по телефону, звонит наш главный бухгалтер Укрконцерта Котова:
- Галочка! Я вас поздравляю!
- С чем?
- Вам присвоили звание Заслуженной артистки!
- Да что вы! Откуда вы знаете?
- Только что передавали по радио.
- Огромное вам спасибо. Вы - первая, кто мне это сообщил!
Для меня это была абсолютная неожиданность. Я даже не знала, что кто-то готовится мне присваивать звание, что собираются какие-то документы. Я об этом понятия не имела. Но очень скоро я узнала, что благодарные мне композиторы направили в Совет Министров Украины просьбу присвоить мне звание Заслуженной артистки. Весь день меня поздравляли все, кто услышал радио. На следующий день я пришла в Укрконцерт и увидела объявление, что будет торжественное собрание всего коллектива по случаю присвоения мне звания. Меня очень тепло поздравляли, вручили огромный букет цветов. Мне неловко было сидеть и слушать, как меня хвалили, какая я замечательная. А Юра Тимошенко (из знаменитого юмористического дуэта Тарапунька и Штепсель) даже так выступил:
- Поздравляем нашу первую ласточку, которая получила звание!
До меня ни один из концертирующих артистов не имели звания. Звание имели только оперные певцы и кое-кто из драматических театров. Еще он сказал:
- Вы наш Юрий Гагарин, первый космонавт!
И это действительно было так. Я была первая, и поэтому все филармонии, где я выступала, прислали мне поздравительные телеграммы. Прислали мне телеграммы и Горком партии, Горсовет, Союз композиторов, Союз художников, Общество культурных связей с заграницей и много других. В Укрконцерте собралось огромное количество телеграмм, адресованных мне. А моя родная филармония выпустила "Молнию" с моим портретом и нежным поздравлением, а в заключении - "Всегда наша"! Еще некоторое время ко мне приходил поздравления даже от незнакомых лиц. Укрконцерт выпустил для моих гастролей новую афишу и когда я прочла "Лауреат Всесоюзного конкурса, Заслуженная артистка УССР" мне было и приятно, и очень непривычно. Мне казалось, что это не обо мне написано.
Следующие месяцы с марта по июнь, вплоть до моего отпуска, я гастролировала по Украине. Это были гастроли на восточной части: Ивано-Франковск, Дрогобыч, Ужгород и южная часть Украины - Херсон, Николаев, Днепропетровск, Запорожье и Одесса.
Помню, из Ужгорода мы должны были утром лететь в Киев на маленьком пассажирском самолете. К сожалению, филармония не обеспечила нас заранее билетами, и самолет оказался полностью заполнен. А мне почему-то нужно было срочно в Киев. Мы слезно просили летчиков хоть как-нибудь устроить нас в самолет. Они пошли нам на встречу, зная, что мы артисты. К нам было какое-то особое расположение. Двух мужчин - моего концертмейстера и администратора – кое-как пристроили на боковых местах. А меня устроили в кабине у летчиков, на самодельном матерчатом стульчике, который прикреплялся к обоим креслам летчиков. Я так летела довольно долго. Мы где-то останавливались и опять летели. Было необыкновенно интересно. Самолет летел на маленькой высоте и можно было рассматривать землю, все, что делается, лес, города, поселки, реки... Мне было очень интересно все это видеть через огромное выпуклое стекло.
Из этого огромного количества концертов мне особенно запомнился один - в городе Запорожье. Было уже почти лето и публика не очень ходила на концерты. В огромном зале сидела небольшая группа людей, любители классической музыки. Зная, что в этом здании есть небольшой зал с достаточным количеством кресел и роялем, я решила всех присутствующих пригласить туда, в эту гостиную. Взяла с собой все ноты, и они с большим удовольствием разместились. Было уютно, приятно и я предложила:
- Вот вам мои ноты. Выбирайте все, что хотите, и я вам буду петь все, что вы выберете!
И получился очень приятный концерт, который доставил и мне и слушателям огромное удовольствие.
На этом аудиозапись, надиктованная Галиной Станиславовной Сухоруковой, оборвалась.
